30 
Откашлявшись, Остин начал читать клятву снова, напоминая себе, что этой женщине он обязан жизнью. Все остальные безмолвно позволили бы ему пасть жертвой подлого вероломства Монфора, и лишь она одна предостерегла его.
— Я буду…
Остин устыдился собственной нерешительности. Если ему не удастся изобразить питаемые к ней теплые чувства, по крайней мере он должен проявить к ней сострадание. Какая-то злобная душонка посчитала отличной шуткой распространить по всей стране слухи о несказанной красоте девушки. Наряжаясь к свадьбе, сознавала ли она, что изящные линии платья лишь подчеркивают нескладность ее форм? Лиф свободно свисал с плоской груди, непомерно широкие бедра распирали юбку. Изумрудная зелень парчи придавала покрытому красными пятнами лицу невесты болезненный оттенок.
Почувствовав, что молчание рыцаря затягивается, девушка подняла голову, взглянув ему прямо в глаза. Да, куцыми ресницами она напоминает кролика, но в одном ей отказать нельзя: у нее прекрасные глаза.
Пронзенный внезапным желанием защитить девушку, Остин нежно взял ее за обе руки и, глядя в самую глубину этих глаз, сказал:
— Я буду любить тебя в горе и в радости…
8
Проникновенные слова рыцаря и его ласковое, но в то же время властное прикосновение молнией пронзили Холли. Вслед за этим ее тотчас же захлестнуло уныние. Случайная встреча на том же травяном ковре, на котором они сейчас стояли, открыла девушке, каким сильным и беспощадным может быть это огромное мускулистое тело. Если жуткие слова Элспет насчет обязательной части супружеских отношений верны, сомнительно, что она сможет пережить обещанные рыцарем знаки внимания.
Словно желая испытать решимость Гавенмора, священник сказал:
— Можете поцеловать невесту.
Холли гневно сверкнула очами, недоумевая, с чего это мошенник так радуется!
Рыцарь нагнулся, преодолевая значительную разницу в росте, и закрыл глаза, когда губы его находились еще в добрых двух футах от лица невесты.
По спине Холли пробежала совершенно неуместная дрожь сладостного предчувствия.
«Возможно, я и впредь буду одаривать своими поцелуями незнакомцев, но вы, сэр, можете быть уверены: вас я ими болыпе не осчастливлю!» Опровергая собственные слова, девушка призывно приоткрыла губы, ужасаясь мысли, что они сейчас предательски раскроются под настойчивым поцелуем рыцаря.
Однако ее опасения оказались напрасными. Губы Гавенмора лишь целомудренно скользнули по ее лбу. Щеки, которые отец Натаниэль натер жгучей крапивой, запылали еще ярче, и Холли изобразила неуклюжий реверанс.
— Вы оказали мне огромную честь, сэр. Угрюмое лицо рыцаря несколько смягчилось.
— Теперь я твой супруг. Ты можешь называть меня Остин, а я буду называть тебя Айви.
— Как вам будет угодно, — сказала Холли, но рыцарь уже отвернулся к ее отцу, чтобы обсудить вопрос о приданом. Глубоко задетая непривычным ощущением, что ее не замечают, она едва слышно добавила: — Но у меня другое имя.
Холли с огорчением узнала, что ее супруг намеревается через час покинуть Тьюксбери. Она надеялась провести первую брачную ночь под защитой отчего крова. И пусть отец не отозвался бы на ее отчаянные крики о помощи, злорадно думала она, по крайней мере он бы страдал, слушая их.
Остин с раздражением воспринял известие о том, что его жена собирается взять с собой свою няньку и священника. Няньку он еще смог бы вынести, хотя и считал, что невеста его достаточно взрослая и может обойтись без подобной блажи, но священник — это уже слишком. Взобравшись на смирного ослика, тот взирал на рыцаря, скривив губы в откровенной ухмылке. В Каер Гавенморе уже более двух десятилетий не было священника, и это полностью устраивало Остина. Какой толк проклятому просить божьего милосердия?
Когда Кэри под бдительным оком графа де Шастла вывел животных во внешний двор замка, невеста Остина вдруг заявила:
— Мне понадобятся носилки.
Рыцарь переглянулся со своим оруженосцем. Вне всякого сомнения, граф во избежание насмешек возил свою дочь в закрытых от посторонних взглядов носилках, но теперь, когда она его жена, ни один человек не посмеет смеяться над ней. Не рискуя расстаться при этом с зубами или жизнью.
— Боюсь, это невозможно, — терпеливо объяснял Остин. — Носилки некому нести. Мы прибыли сюда вдвоем с оруженосцем.
Он едва сдержал улыбку при мысли о таком легкомысленном кортеже, передвигающемся по крутым холмам и густым лесам его родины.
30 
