очень нудно 
47 
Я не могла с уверенностью сказать, когда полюбила его. Конечно, я была влюблена в него, если влюбленность значит, что в отсутствие любимого все кажется скучным.
Я хотела изменений. Я хотела радости. Я не хотела возвращаться в Обинье, где Софи жила в своей башне как угрюмое привидение… преследуя меня. Хотя я не могла понять, отчего должна чувствовать хотя бы частичную вину за случившееся. Действительно, во время этих страшных событий Шарль бросился спасать меня. Но если бы он покинул меня и попытался пробраться к Софи, ему не удалось бы спасти ее.
И все-таки меня не оставляло постоянное чувство вины, преследовавшее меня в Обинье, где Софи вечно напоминала мне об этом.
Мне нужно было бежать, и Шарль предоставлял мне возможность устроить побег. Я готовилась к приключениям — к эротическому приключению, которое, насколько я знала, будет затрагивать мои чувства. К неизвестному — да, конечно, к неизвестному. Но будущее должно было разрешить все мои проблемы.
Мы вернулись в Обинье, и долгие зимние недели я проводила в размышлениях о грядущей свадьбе.
Более чем когда-либо мне не хватало Лизетты. Я пообещала себе, что, когда стану замужней женщиной и получу большую свободу, чем та, которой обладаю сейчас, я непременно отправлюсь и разыщу Лизетту на ее ферме, где бы та ни находилась. Тетя Берта давно вернулась и начала выполнять свои старые обязанности как ни в чем не бывало, но она оставалась, как всегда, необщительной, и я так и не смогла получить от нее адрес, по которому могла бы написать Лизетте.
Она все еще путешествовала со своим мужем — настаивала тетя Берта. Она должна будет въехать в свой новый дом с наступлением весны. Наконец, я написала письмо, в котором сообщала, что выхожу замуж за Шарля де Турвиля и надеюсь, что Лизетта со своим мужем смогут приехать ко мне на свадьбу. Я отнесла это письмо тете Берте, которая заявила, что немедленно отошлет его, как только узнает адрес Лизетты. О Лизетте ничего не было слышно, и постепенно я стала вспоминать ее все реже и реже, потому что была занята своими собственными делами.
Мы отправились в Париж подобрать для меня приданое, и меня полностью поглотили дела, связанные с шитьем новых платьев. Главным, конечно, было свадебное платье из белой парчи, изящно украшенное жемчугом, а также фата, которая должна была спадать с жемчужной диадемы на моей голове. В моде были высокие прически, так что волосы приходилось укладывать на специальные подушечки. Эту моду ввели придворные парикмахеры, потому что такая прическа очень шла к высокому лбу Марии-Антуанетты. Прическа действительно шла очень многим, если моду, как это часто с нею бывает, не доводили до абсурда.
В общем я приятно проводила время в Париже, и в первый раз после того ужасного случая смогла проехаться по Елисейским полям, не ощущав при этом невыносимо тяжелых переживаний.
Весь мой гардероб должны были доставить в Обинье, чтобы мы могли проверить, все ли необходимое я заказала, а уж потом отправить его в Турвиль. После свадьбы Обинье переставал быть для меня домом, Я должна была жить с семьей мужа. Некоторое время мысли об этом меня печалили. Теперь все было иначе. Более всего я хотела убежать отсюда, хотела распрощаться с детством, глубже познать те чувства, которые впервые пробудил во мне Дикон, когда я еще не понимала их смысла. С тех пор я повзрослела и знала, что Шарль станет моим наставником.
Часто я примеряла свои платья. Это доставляло мне удовольствие. Шелковые и бархатные, полные очарования дневные платья и элегантная жемчужно-серая амазонка. Возбуждение от примерок действовало на меня почти так же, как любовь действовала на Софи.
— Сразу же видно влюбленную, — заявила одна из служанок, собравшихся поглазеть на то, как я примеряю платья.
Была ли я влюблена? Я не знала. Но чем бы ни были на самом деле мои чувства, они меня радовали.
Свадьба должна была состояться в мае, ровно через год после трагедии, происшедшей с Софи, причем не предполагалось никаких пышных торжеств, ведь все еще помнили, что не так давно Шарль собирался жениться на Софи.
Я не могла дождаться дня выезда в Турвиль, и все-таки эти дни ожидания доставляли какое-то своеобразное удовольствие. Как часто потом мне приходило в голову, что предвкушение чего-то может приносить больше радости, чем обладание. Я наслаждалась ожиданием будущего, находясь в блаженном неведении относительно того, что оно для меня готовило.
47 
