очень нудно 
51 
Я решила, что мне придется побороть свое нежелание посещать Обинье. Я все еще помнила ночь перед отъездом и Софи, стоящую возле моей кровати, такую печальную, в подвенечном платье, которое, как она полагала, должно было принадлежать ей, в фате, скрывающей ее обезображенное лицо. Конечно, за эти годы она должна была смириться со своей судьбой; здравый смысл должен был подсказать ей, что я не виновата в случившемся. Приложив немало усилий, я все же так и не нашла искусственного цветка, вид которого так ее потряс, и решила, что его куда-нибудь засунули, упаковывая мои вещи.
Я приехала в Обинье в первой половине дня. Меня встречали родители. Отец чуть не задушил меня в объятиях, и мне пришлось со смехом отбиваться от него. Мать наблюдала за нами с тем выражением радости и удовлетворения, которое всегда появлялось на ее лице, когда она видела меня вместе с отцом.
Меня забросали множеством вопросов. Как идут мои дела? Как поживает Шарло? Как прошло путешествие? Надолго ли я приехала?
— Вскоре твой сын уже сможет ездить вместе с тобой, — сказала мать. Мы подумали, что ты захочешь остановиться в своей старой комнате. С тех пор, как ты уехала, в ней никто не жил. Мне не нравится даже мысль, что кто-то другой может в ней поселиться. Наверное, это глупо с моей стороны, но в замке вполне достаточно других комнат.
Она просто сияла от радости, да и я была счастлива, что нахожусь вместе с ней.
Но пребывание в комнате, наполненной воспоминаниями, поубавило мою радость. Оставалось надеяться, что мне не приснится жалкая фигура, входящая в мою комнату.
Обедали мы втроем.
— Арман вернется завтра, — сказал отец. — Сейчас он при дворе. Возможно, назревают крупные неприятности. Причиной тому является прошлогодний урожай. Ты помнишь, какой суровой была зима. Очень трудно удержать рост цен на зерно. Король очень расстроен. Его это, несомненно, по-настоящему беспокоит. Получить такое наследство от дедушки… Этого старого распутника.
Прошел год с момента смерти Людовика XV, и молодой Людовик со своей женой Марией-Антуанеттой был, как мы слышали, очень неуверен, вступая на трон. Людовику тогда было восемнадцать, а королеве — девятнадцать. Рассказывали, что оба упали на колени и взмолились: «О Господи, укрепи нас и направь. Мы слишком молоды, чтобы править страной». Вся нация была тронута озабоченностью этих двух молодых людей и тем, что они сознавали свой долг и решили исполнять его, что резко контрастировало с поведением старого короля. Казалось, что во Франции наступает новая эра, но, к несчастью, новое правление началось с суровой зимы, вызвавшей неурожай.
— Молодой Луи поступил правильно, поставив Тюрго во главе министерства финансов, — говорил мой отец, который, похоже, и минуты не мог провести без разговоров о политике. — Это хороший честный человек, готовый отдать все свои силы стране. Но будет очень нелегко сбить цены на зерно, и, если стоимость хлеба возрастет, что кажется неизбежным, могут начаться народные волнения.
— Ах, дорогой папа, — вздохнула я, — у страны всегда существуют какие-нибудь затруднения. Мне хотелось бы услышать побольше об Обинье. Софи…
Наступило молчание.
Затем мать сказала:
— Она продолжает сидеть взаперти в своей башне. Мне бы очень хотелось, чтобы она проводила побольше времени с нами. Она становится настоящей отшельницей. Жанна сама выбирает слуг, которые должны заниматься уборкой ее комнат. Теперь там всем распоряжается она. А что нам остается делать? Мы обязаны кланяться ей в ноги. Софи и в самом деле очень нуждается в ней.
— Надеюсь, мне все-таки удастся повидаться с Софи.
— Она отказывается от встреч. Очень грустно представлять ее, сидящую там в башне… в то время как жизнь проходит мимо.
— Неужели ничего нельзя для нее сделать?
— Существуют различные лосьоны и кремы. Жанна постоянно ходит на рынки и покупает их. Насколько они эффективны, я не могу сказать. По-видимому, не особенно, поскольку Софи продолжает сидеть взаперти и поддерживать связь с внешним миром только через Жанну.
— Было бы лучше, если бы она отправилась в монастырь, — заявил отец.
— А она собирается?
— Нет, более склонна к этому Мария-Луиза.
— Мария-Луиза — очень хорошая девушка, — возразила моя мать.
— Слишком хороша для нашего грешного мира, — коротко бросил отец. Мать пожала плечами.
— Ей вообще не следовало выходить замуж, — сказала мама. — Она не может иметь детей. По-моему, они уже оставили попытки.
51 
