очень нудно 
39 
– Слушай, какой п…ц, какой п…ц, а? – Артем смотрел на мой портрет, который писал. Все стены в доме были завешаны моими портретами и его автопортретами – так он расписывался заново.
– По-моему, нормально.
– А? Нет, я не об этом. Оно же того не стоит, Гло… Эта мазня не стоит пьянства, и этой б…ской беспросветности, ни на секунду… Я думал, что подохну… Бабу свою обидел… А я ее люблю, ну, ты знаешь… Ради чего? Ради этого? – И он тыкал кисточкой в холст.
– Так все искусство проклятое, чего уж. Ти толко болшэ так нэ дэлай, да? Видишь – прошло. Всегда проходит.
– А у тебя так было?
– Ну.
– А ты чего?
– Как все. Чуть не подохла.
Конечно, этим дело не кончилось. Артем, как всякий человек, выходящий из долгого алкогольного клинча, стал противным, капризным, все время придирался к Майке.
Вроде бы ничего особенного, но во всем, что он делал или говорил, была такая изуверская нотка, легкий флер садизма.
Я беспокоилась. Майка – маленькая решительная женщина – никак не годилась для этих темных игр. Она не была безответным ягненочком и никому бы не позволила сделать себя жертвой. Даже Артему.
Но помочь-то я все равно ничем не могла, как уж сами разберутся, каждый человек, как известно, сам п…ц своего счастья.
На меня навалилась куча дел – последний, преддипломный год, а допуск к диплому еще надо было получить, да еще у меня выходил первый спектакль (я как-то незаметно переползла из живописцев в театральные художники), и куча всяких халтур, и я все лето не поднимала головы.
Ребята пытались вытащить меня на юг, но я не смогла поехать, дела не пускали, и к началу осени чувствовала себя Элизой, все довязывающей рукав из крапивы даже на тележке палача.
Последние августовские дни оказались пустыми. Я не могла поверить – как? Всё? Все розовые кусты высажены, чечевица отделена от гороха? Не может быть!
Но на бал не хотелось. Я валялась целыми днями, как алюминиевая ложка, и если бы не Тарасик, вовсе бы не выходила из дома.
Артем вернулся с юга загорелый, исхудавший, как дворняга, бодрый, вошел (у него был ключ от моей квартиры), оценил разруху в доме и мой жалкий вид.
– А ну вставай!
– Привет, Артюша. А где Майка?
– А, они на Мангупе зависли… Все… Вставай давай!
– У тебя глаза бегают.
– Ничего у меня не бегает, – вконец обозлился он. – Вставай, или я сейчас сам тебя встану!
– Я не могу, Артюша. Если бы ты знал, как я зае…лась.
– Ты не зае…лась, ты довыё…валась! Сколько раз я тебе…
– О! Круто. Так и напишешь на могильном камне, под которым я буду лежать дохлым трупом: «Она работала, выё…ваясь из сил».
– Ну всё! – Артюша подхватил меня, отволок в ванную, открыл воду. – Мойся давай! Пойдем гулять! Понятно?
Я послушно полезла под душ.
Когда вышла, застукала Артюшу планомерно забрасывающим в большой мусорный мешок огрызки деревяшек, обрезки картона, исчерканные листы, жестянки-пепельницы, пустые бутылочки из-под клея.
– Между прочим, там есть нужные эскизы…
– Да что ты? Ах я вандал! – сказал Артюша, не останавливаясь. – Одевайся. Надо тебя под солнце вывести. Бледная как глист.
– Это потому, что я в жопе. – Я потащила джинсы из кучи шмоток.
– Ну куда? Платьице надень какое-нибудь, девочкой нарядись! Это как терапия, понимать надо!
Но на девочку у меня точно не было сил. Я натянула джинсы, майку, влезла в сандалики, пристегнула Тарасику ошейник, и мы пошли пешком в центр.
С непривычки шарахаясь от прохожих, я пялилась на солнце, как пещерный житель, и все норовила присесть и закурить.
Артюша отнимал у меня сигареты и тащил дальше, как буксир баржу.
В сумерках мы дошли до городского парка и поломились куда-то прямо через кусты.
– Ты меня завел в лес и бросишь? – спросила я.
– Толковый план, – ответил Артем, и тут мы вышли на центральную парковую площадку с подсвеченными фонтанами, оркестриком, белыми железными столиками и стуликами в завитушках.
Звучала музыка, гуляла публика – нарядная, праздная, сновали официанты в дешевых белых смокингах и вульгарных бабочках винного цвета.
– Какие все чистенькие и красивые, – сказала я и улыбнулась. В последние месяцы я видела только стены мастерских, усталых людей в замызганных спецовках, километры ткани, станки-станки-станки…
Мы сели за столик у самого фонтана, и Артем попытался подозвать официанта. Но видимо, мы не внушали официантам никаких меркантильных надежд, и они акулами проплывали мимо.
39 
