40 
Это взбесило Эйлин еще больше, и она подошла к ним.
Увидев ее, Гидеон, казалось, растерялся. Разве нет? Он думал, что она далеко, играет в счастливую семью! Гидеон поднялся, высокий, красивый. Мерзавец! И она любит этого мерзавца.
— Привет, дорогой! — Эйлин улыбнулась, не обращая внимания на его спутницу. К черту манеры! — Я спешу. Не могла дозвониться тебе в офис. Если увидишь няню раньше, чем я, не напомнишь ли ей, что сигнализация в нашей детской не работает?
Это его проучит! Объясняйся теперь, папочка! Она выскочила, не дав ему даже раскрыть рот, не то что представить брюнетку!
Эйлин приехала в свою квартиру, недостаточно остыв, чтобы ужаснуться тому, что наделала. О, нет, она ничего не натворила. То, что от сестры по-прежнему ничего не было, немного охладило ее пыл. Но через некоторое время Эйлин призналась себе, что ее поведение было полнейшей глупостью.
Только тогда, когда злость отступила, Эйлин поняла, что заставило ее так поступить. Она ревновала! Ничего не слыша, ничего не видя, она действовала исключительно из откровенной, слепой, оскорбительной ревности. О Господи, что же теперь будет?
Эйлин не могла вернуться в «Оуквейл». Но как же Виолетта? Ведь Гидеон наверняка заявится далеко за полночь. Так почему бы ей не поехать домой сейчас, если все равно нужно мчаться туда из-за малышки?
Эта любовь к Гидеону перевернула всю ее жизнь. Она никогда не думала, что способна так вести себя. Она говорила, что ей несвойственна ревность, — и вот посмотрите на нее!
Эйлин направилась в «Оуквейл». Что же все-таки сказать Гидеону?
Как она и предвидела, его еще не было. Эйлин, как обычно, поднялась в детскую и поиграла с Виолеттой, потом спустилась в столовую и, давясь, что-то поела. Но, придя в свою комнату, она все еще не знала, какое объяснение даст Гидеону, не сомневаясь, что он захочет услышать его после такой ее выходки. При любых обстоятельствах он не должен знать, что причиной всему была ревность. Поздно теперь жалеть о том, что сделано. Гидеону нравится ее искренность, а Эйлин ценит его хорошее мнение о ней. Но разве не глупо говорить при незнакомом человеке, что сигнализация в детской не работает, когда это не так?
В четверть двенадцатого, в тщетной попытке хоть на мгновение забыть о своей ревности, Эйлин стала снова перебирать в уме события последних недель и наконец поняла, что может хоть чем-то оправдать свое поведение: она сделала то же самое, что и он, — во время ее делового ужина с Клиффом Уилкинсоном. Гидеон рассвирепел, потому что решил, что она нарушила их договоренность и пришла на свидание.
В случае с ним это, разумеется, самое настоящее свидание. Он опасается слежки своей невестки, поэтому и выбрал отель на отшибе. Трус!
Эйлин продолжала сидеть на кровати, обхватив руками колени, — какой толк лежать, если сна ни в одном глазу, — когда вдруг услышала, как подъехала его машина. Эйлин торопливо выключила ночник. Свет фар осветил комнату. О Господи!
Вот Гидеон тихо входит в дом. Может быть, он пойдет на кухню? Но нет, поднимается по лестнице... Эйлин поняла, что еле дышит. Как нелепо, ведь она не увидит его этой ночью. Дверь между их комнатами закрыта. Только она откроет ее, когда будет уходить на работу.
Обратившись в слух, Эйлин испытала шок, когда, даже, не дойдя до своей спальни, Гидеон вошел прямо к ней и включил свет.
— О! — испуганно вскрикнула Эйлин. Сердце едва не выскочило у нее из груди.
— Прости за вторжение, — извинился Гидеон. — Я заметил свет в твоем окне минуту назад... и подумал, что ты еще не спишь. — Помолчав мгновение, он спокойно сказал: — Будь добра объяснить, что сегодня произошло.
Господи, помоги! Что она собиралась сказать? Нет, не вспомнить! Эйлин вдруг устыдилась своего тонкого, как папиросная бумага, одеяния и тщательно укуталась простыней. Она продолжала сидеть, понимая, что будет чувствовать себя еще более неловко, если ляжет.
— Это твоя привилегия, правда? — с вызовом спросила Эйлин. — Твоя встреча проходила не в ресторане. Видимо, ужин состоялся потом. — Остановись, ты показываешь свою ревность! — Прости мою выдумку насчет сигнализации, — тараторила она — нападай, нападай, — я считала, что мы должны играть по одним и тем же правилам.
— Ты подумала, что я... развлекаюсь?
— Можно и так назвать, — язвительно сказала Эйлин.
— Ты ошибаешься!
— Ну, так расскажи мне, что записывал Виолетту в аристократический колледж!
40 
