очень нудно 
50 
– Вам может показаться странным, – тихо промолвила она, – если я скажу вам, что часами изучала лицо этого человека, только чтобы найти в нем следы великодушия, если хотите, благородства.
– Простите, но разве мы говорим не о том самом молодчике, который, как дикарь, украшает себя ожерельями из ушей своих пленников и, не задумываясь, вырезает еще бьющиеся сердца?
Люси яростно замотала головой.
– Нет, нет! Это всего лишь злобное преувеличение. Только одна из тех несправедливостей, которые я допустила по отношению к этому человеку.
Взгляд Клермонта стал жестким.
– А как насчет тех несправедливостей, которые этот негодяй совершил по отношению к вам? Он же нагло похитил вас! Швырнул за борт, как приманку для акул!
Щеки Люси запылали румянцем.
– Я говорю не о том, что он сделал, мистер Клермонт. Важно то, чего он не сделал!
У нее перехватило дыхание. Джентльмен притворился бы, что понял. Но Клермонт им не был.
Он откинулся назад, оперевшись на локти. Люси постеснялась сделать ему замечание за бесцеремонность поведения.
– Ну, продолжайте же.
Не замечая, что мнет рисунок, она судорожно сжала руки.
– Вы понимаете, что в тех обстоятельствах он легко мог… он мог бы…
– Изнасиловать вас? – сухо подсказал Морис. – Лишить вас девственности и оставить вас умирать?
Люси подняла на него глаза, возмущенная его грубой прямотой, и, к своему удивлению, увидела озорные искорки в его глазах и насмешливо искривленные губы. Он небрежно указал на рисунки:
– Значит, все это время из-за сомнительного благородства этого наглого пирата вы изо всех сил старались найти ему оправдание?
Опустив голову, она тихо призналась:
– Это самое малое, что я могла сделать, когда поняла, как глубоко ошибалась в нем.
Клермонт поднялся.
– А знаете, мисс Сноу, вам нет нужды читать романы. Вы и так живете в мире фантазий. Но я должен вам сказать, хотя с вашей добротой вам и трудно будет поверить, что этот парень вовсе не какой-нибудь романтический герой. Он самый обыкновенный негодяй, отчаянный и безжалостный, которому просто нечего терять, И ваши фантазии не сделают его лучше.
– Вы говорите так, как будто его знаете.
– Я часто сталкиваюсь с такими, как он. Это неизбежно в профессии полицейского. – Морис близко подошел к Люси и в упор посмотрел на нее суровым взглядом. – Запомните, ни один из этих отпетых проходимцев не позволил бы капризной избалованной девчонке, до которой никому и дела нет…
– Но я не!.. – вскричала Люси, глубоко уязвленная этой беспощадной характеристикой.
Но Клермонт не дал ей вставить и слова, угрожающе повысив голос:
– Неважно, как бы она ни была хороша собой, встать на его дороге. – Он грубо схватил ее за подбородок. – Если вы случайно встретитесь с капитаном Роком, чего не дай вам Бог, не сделайте ошибку, не вздумайте переоценить его. Не думаю, что он так уж благороден.
Совершенно подавленная, Люси прошептала сквозь слезы:
– Значит, вы думаете, что я всего-навсего сентиментальная дурочка?
Его пальцы ослабли, и он мягко откинул с ее лица тяжелую прядь волос.
– Напротив, моя дорогая Люси, я думаю, это ваш благородный Рок слепой дурак. Если бы такая девушка, как вы, оказалась в моей власти, я ни за что не позволил бы ей уйти.
Он резко опустил руку и покинул спальню, не оглядываясь, оставив Люси в полном смятении.
* * *
Когда утром ровно в девять Люси появилась в библиотеке, она застала там отца, беспокойно расхаживающего вокруг стола, и Смита, усердно начищающего медный секстант. Ее телохранителя с ними не было.
Всю ночь она ворочалась в постели, мучительно пытаясь разгадать, что означала последняя фраза Клермонта, сказанная им перед уходом. То ей чудился в ней скрытый комплимент, сделанный в такой форме, что это можно было принять за оскорбление. То она приходила к выводу, что Морис просто пытался предостеречь ее от излишней доверчивости. В самом деле, что она могла знать о мужчинах из того, другого мира…
И каждый раз, когда она погружалась в тревожный сон, перед ней всплывало не лицо Рока, как это бывало прежде, а светло-карие глаза ее телохранителя. Глаза, опушенные густыми ресницами, которые смотрели на нее то с нескрываемым презрением, то гневно, то с такой нежностью, что у нее даже во сне перехватывало дыхание и она просыпалась от стука своего сердца…
Стараясь не привлекать к себе внимания, Люси проскользнула к своему столу. Трость отца выбивала угрожающее стаккато, когда он приближался к столу, хмуро взирая на дочь из-под нависших бровей. Люси спиной чувствовала этот тяжелый взгляд. Вот так же он смотрел на нее, когда она возвратилась домой после бегства с «Возмездия». Точно таким же взглядом он сверлил ее в детстве, когда, бывало, желая доставить отцу удовольствие, она вместо этого вызывала его гнев, испортив какую-нибудь его любимую вещь своей неумелой чисткой. Адмирал смотрел и молчал, заставляя ее дрожать от страха, а затем начинал изводить длинной нотацией, через каждое слово поминая о безнравственном поведении ее покойной матери.
50 
