очень нудно 
68 
Морис потянул Люси к выходу на террасу:
– Давайте-ка тоже исчезнем.
Она вдруг закапризничала и уперлась на месте:
– Но я хочу еще потанцевать. Я хочу танцевать всю ночь напролет!
Бросив на нее укоризненный взгляд, Морис распахнул дверь. Ворвавшийся студеный ветер мгновенно сдул с Люси ее кураж. Зацепившись ногой за порог, она упала бы, если бы он не подхватил ее. Их лица в масках почти соприкоснулись. Люси подняла на него взгляд, вспыхнувший радостью.
Она сбежала по ступенькам и закружилась по лужайке.
– О, посмотрите на это чудо, Морис! Я уже не помню, когда в Лондоне шел снег. Господи, какая красота!
Морис не отводил завороженного взгляда от Люси, широко распахнувшей руки, как будто она хотела обнять весь мир. Она ловила снежинки языком, как расшалившийся ребенок. Морис с грустью подумал, что вряд ли ей довелось испытывать подобную радость в детстве. Ее отец не допустил бы такого легкомысленного поведения.
– Это вы, вы сами чудо! – восторженно крикнул он ей.
Искрящиеся снежинки усыпали волосы Люси, превращая ее в сказочную принцессу. Она протянула руку, чтобы снять его маску, и ее губы тронула насмешливая улыбка.
– Мистер Клермонт, а я-то думала, что без очков вы слепы, как летучая мышь!
Его глаза потемнели, и, вместо того чтобы отшутиться, он серьезно произнес:
– Так оно и есть, Люси. Слепой ко всему, кроме вас.
Он сорвал маску с ее прелестного лица. Бездонные серые глаза излучали нежную страсть.
Он схватил Люси за руку, и они побежали по заснеженной лужайке навстречу ночи и ветру.
Она громко смеялась и не могла отделаться от странного ощущения, что когда-то уже испытывала вот такую же смесь восторга и ужаса.
Запыхавшись, они остановились у края мощенной булыжником дороги и обнаружили, что их кареты нигде не видно.
– Наверное, отец уехал на ней, – переводя дух, проговорила Люси. – Он, вероятно, хотел прислать ее за мной попозже. – Увидев нахмуренное лицо Мориса, она быстро добавила: – Но вы ведь не ожидали, что он пойдет пешком?
– Только по воде! – отрезал он.
Морис потянул ее к экипажу на другой стороне дороги. На его скамье не было кучера. Вероятно, он играл где-нибудь в карты с прислугой, коротая время до разъезда гостей. Великолепные гнедые лошади нервно заржали при приближении молодых людей. Из их изящно вырезанных ноздрей вырывался белый пар.
– Значит, сделаем так.
Бросив взгляд через плечо, чтобы убедиться, что за ними никто не наблюдает, Морис обхватил сильными руками девушку за талию и подсадил в роскошную карету.
Прежде чем он закрыл дверцу, она нацелила на него пальчик:
– Признавайтесь, несчастный грешник. Это ведь вы раздели беднягу герцога?
Он прижал руку к сердцу с видом оскорбленной невинности.
– Вы обвиняете меня?! Человека, который посвятил всю свою жизнь охране законности и порядка?
– Человека, который, не задумываясь, украдет чужой экипаж, если это ему понадобится, – едко возразила Люси.
– Я не краду, а беру на время, – поправил он ее.
Глаза девушки блеснули озорством.
– Я не уверена, что мне стоит ехать с вами, сэр. Что, если вам придет в голову обокрасть и меня? Хотя, кроме одежды, у меня нечего взять.
Он взял ее лицо в ладони и наклонился к нему так близко, что почувствовал ее легкое дыхание.
– Лучше не искушайте меня, мисс!
Он слегка подтолкнул Люси, и она упала на спину, хохоча как сумасшедшая и пытаясь подняться. Перед его взором мелькнула ее нижняя кружевная юбка и розовые чулочки.
Еле сдержавшись, Морис захлопнул дверцу и прислонился пылающим лбом к холодному стеклу экипажа, проклиная себя за то, что дал совершенно не привыкшей к вину девушке лишний бокал шампанского.
Он ждал, пока к нему вернется хладнокровие, и вдруг обратил внимание, что на позолоченной дверце кареты вычеканено выпуклое изображение орла, на распростертых крыльях которого вьется лента с надписью Мэнингтон. Именно такой герб был на карете, сбившей на дороге ребенка в тот дождливый осенний вечер.
Он запрокинул голову и расхохотался, потрясенный комичностью ситуации. Казалось, ему на роду было написано осуществлять справедливое возмездие за других безо всякой надежды когда-нибудь отомстить и за себя.
* * *
По дороге в Ионию Люси развлекала Мориса собственной версией песенки «Что за сладкая пышка эта Банберри Стрампет». Вслушиваясь в ее звонкий голосок, которым она довольно сбивчиво выпевала куплет за куплетом, он понял, что Люси несколько облагородила ее содержание. Но тут же закатил глаза, когда до него донесся весьма грубый оборот. Разумеется, девушка не имела ни малейшего понятия о его смысле, иначе никогда не позволила бы себе произнести такие слова. И уж тем более она не подозревала, какой возбуждающий эффект производило на Мориса ее грудное контральто. Он ожесточенно хлестнул лошадей, послав их рысью.
68 
