очень нудно 
93 
Пересиливая страх, она присмотрелась, и из ее груди вырвался сдавленный крик ужаса.
Мутный свет лампы вырывал из тьмы жуткие приспособления для пыток: плетку с раздвоенным хвостом, прикованные к стене ржавые наручники. Эта мрачная камера была воплощенной мечтой инквизитора! Воображение Люси, недавно обогащенное романами Даниэля Дефо, легко определило зловещее назначение других орудий пыток, название которых она не знала. Над страшной картиной царила металлическая гильотина с раскрытой в злорадной усмешке пастью.
Девушка окаменела от суеверного страха, услышав, что дверь скрипнула, и медленно качнулась к стене.
– Мисси! – громыхнул над ней могучий голос Аполло.
Захлопнув дверь, она стремительно повернулась и прижалась к ней спиной, чувствуя себя ничтожной перед массивной грудью нависшего над ней гиганта.
Нервно вздрогнув, она спросила с притворным оживлением:
– Что случилось, Аполло? Вы испугались, что я обнаружу скелеты, которые капитан прячет в своем шкафу?
– Можно сказать и так.
Без дальнейших предисловий он удрученно вздохнул, нагнулся и вскинул ее на плечо. Волосы упали ей на лицо, и она не видела, куда он ее несет. Когда Аполло медленно и осторожно развернулся в узком коридоре и направился к трапу, Люси вдруг почувствовала, что великан напрягся.
В тишине коридора взаимные приветствия прозвучали с нарочитой приветливостью.
– Добрый вечер, Аполло.
– Добрый вечер… капитан.
22
От стыда и унижения Люси крепко зажмурилась. Сколько раз она представляла себе решительный разговор с предводителем пиратов, во время которого она непримиримо стояла бы перед ним, гордо выпрямив спину. И вот он застает ее, переброшенную через плечо Аполло, как какой-нибудь куль с мукой.
– Направляетесь куда-нибудь? – с издевательской вежливостью поинтересовался Клермонт.
– Кажется, уже нет, капитан, – прошипела она сквозь стиснутые зубы, прекрасно понимая, что он обращается к ней.
Воцарилось неловкое молчание. Затем Морис жестко спросил у помощника:
– Сколько раз наша гостья пыталась нас покинуть?
Настала очередь выкручиваться из положения бедняге Аполло.
– Опустите меня! – потребовала Люси, не желая подставлять под удар полюбившегося ей своей добротой и искренностью африканца.
Аполло молча повиновался. Люси встала на ноги, оправила платье и, откинув волосы назад, вскинула голову. Лучше бы она этого не делала! Люси увидела перед собой лицо Мориса таким, каким оно было во сне: угрюмая маска, на которой сияют неподражаемым светом лучистые карие глаза, обрамленные густыми ресницами. Охваченная внезапным волнением, она с усилием вспомнила камеру пыток, обнаруженную на его корабле.
– Позвольте доложить, капитан, это моя третья попытка побега. И как же вы намерены наказать меня? Заковать в кандалы? Надеть наручники?
Она с демонстративной готовностью протянула ему обе руки.
Как бы раздумывая, Морис склонил голову набок.
– Соблазнительная идея.
Люси медленно опустила руки, с трудом удерживаясь, чтобы не закатить ему пощечину.
– Отведи ее назад, – коротко приказал Морис помощнику, скользнув по Люси безразличным взглядом, и повернулся к ней спиной.
Люси шла между мужчинами, как преступница, приговоренная к казни, но не собиралась молчать.
– Простите мне мою дерзость, капитан, – с подчеркнутой учтивостью обратилась она к его спине, – но мне кажется, что нам необходимо уточнить наши отношения. Вы, сэр, пират, хозяин своего корабля, а я – ваша пленница. Будучи таковой, я считаю своим долгом совершать освященные традицией попытки бегства, если меня не освободят…
В эту минуту за ее спиной захлопнулась дверь каюты, в которую они только что вошли. Аполло остался в коридоре, и Люси со страхом поняла, что оказалась наедине с человеком, которого только что старалась вывести из себя.
Обхватив себя за плечи, она застыла на месте – под его пронзительным взглядом. Прошедшие в путешествии дни наложили свой отпечаток на его внешность. На обветренном лице ярче выделялись ясные карие глаза и темно-рыжая бородка. Волосы посветлели и уже спускались на шею непокорными завитками. В первый раз Люси задумалась о том, где он ночует, пока она занимает его каюту. Как ни странно, но именно эпизод с чужими дамскими нарядами заставил ее с горечью признать, что этот мужчина, наделенный таким неотразимым суровым обаянием, не мог не пользоваться успехом у женщин.
93 
