20 
Ничего у него не получилось.
– Налей мне еще, Энни.
– Хватит с тебя.
Эндрю заерзал в кресле, шумно вздохнул. Он знал Энни Маклин всю жизнь и знал, как себя с ней вести.
В то чудесное лето, когда им было семнадцать, они занимались любовью на грубом одеяле, разложенном на песке, под шум волн Атлантического океана.
Какими они тогда были неумелыми – ведь у обоих это случилось впервые. Все произошло довольно неожиданно. Огромное количество пива, ночь, опьянение юности – все это подействовало не менее сильно, чем вспышка страсти.
И оба не подозревали, что сделает с ними обоими эта ночь, эти несколько часов, полные страсти.
– Да ладно тебе, Энни, налей мне еще.
– Ты и так выпил две порции.
– Ну так пусть будет и третья.
Энни неодобрительно покачала головой, налила в кружку пиво, ловко подтолкнула ее по деревянной стойке к дожидавшемуся клиенту. Деловито вытерла руки о фартук.
Рослая, крупная Энни Маклин не оставляла сомнений в том, что с ней шутки плохи.
Коротко подстриженные густые пшеничные волосы обрамляли ее лицо – скорее миловидное, чем хорошенькое: четко очерченный подбородок, слегка вздернутый нос, весь в веснушках. Говорила Энни с типичным новоанглийским выговором, проглатывая гласные. И запросто могла собственноручно выкинуть из своего бара подвыпившего гуляку, что порой и проделывала.
Она создала бар «У Энни» из ничего. Экономила каждый пенни, работая официанткой в коктейль-баре, – каждый пенни, который не успел утащить подлый изменник-муж, теперь уже бывший. Остальное пришлось занять. Она работала день и ночь, чтобы превратить маленький подвал в уютный бар для местных жителей.
Она знала всех своих посетителей, их семьи, их проблемы. Знала, когда подлить пива, когда подать кофе, а когда решительно отобрать ключи от машины и вызвать такси.
Энни посмотрела на Эндрю и покачала головой. Сейчас напьется до помрачения рассудка, если его не остановить.
– Эндрю, говорю тебе, иди домой. Поешь как следует.
– Я не голоден. – Он улыбнулся, зная, как ей всегда нравились его ямочки на щеках. – На улице холодно, льет дождь. Я просто хочу немного согреться.
– Прекрасно. – Она повернулась к кофеварке и наполнила кружку горячим кофе. – Это тебя согреет и освежит.
– О господи! Я могу пройти несколько шагов по улице и безо всяких проблем выпить в другом заведении.
Она придвинула к нему кружку.
– Пей кофе и перестань ныть. – И занялась другими посетителями.
Из-за дождя большинство постоянных клиентов сидели этим вечером по домам. Но зато уж те, кто пришел, словно приклеились к своим стульям. Кто смотрел спортивный канал, кто вел неторопливую беседу с приятелями.
В камине пылал огонь, в музыкальный автомат кто-то бросил монетку, и запела Элла Фицджералд.
Именно о таких уютных вечерах мечтала Энни, когда собирала по грошам деньги на бар, когда собственными руками приводила помещение в порядок, когда ночей не спала от беспокойства. Мало кто верил, что у нее получится – у двадцатишестилетней неопытной женщины, которая только и умела что кружки с пивом подавать да чаевые считать.
Через шесть лет бар «У Энни» стал самым образцовым заведением в Джонс-Пойнте.
Эндрю был как раз из тех, кто верил. Он одолжил ей денег, когда банк отказал в ссуде. Он приходил и приносил бутерброды, когда она красила стены и полировала деревянные панели. Он выслушивал ее рассказы о будущих успехах, когда другие лишь смеялись.
Энни знала: он считал, что в долгу перед ней. А Эндрю был порядочным человеком и всегда платил свои долги.
Ничто не могло стереть из ее памяти ту ночь, пятнадцать лет назад, когда он забрал ее невинность и отдал ей свою. Никогда ей не забыть, что жизнь, которую они вместе создали, продлилась так недолго Она помнила выражение его лица, когда с радостью и ужасом она сообщила ему, что беременна. Он побледнел, сел на камень на берегу и стал смотреть в небо.
Потом ровным холодным голосом предложил ей выйти за него замуж.
Привык платить долги. Ни больше ни меньше. И, предложив ей то, чего она хотела больше всего на свете, он разбил ей сердце.
Две недели спустя она потеряла ребенка. Это был знак судьбы, Энни и сейчас так считала. Это избавило их обоих от принятия тяжкого решения. Но она уже успела полюбить то, что росло в ней, почти так же сильно, как любила Эндрю.
Потеряв ребенка, она потеряла любовь. Для Эндрю это было таким же облегчением, как и для нее.
20 
