очень нудно 
46 
Рено подумал об усталости лошадей, о позднем часе и сверился с картой, которую держал в уме. Решение пришло быстро:
— Разобьем лагерь здесь.
Родник был отмечен зеленью, которая в этих местах способна была потрясти путника. Там, где разливалась вода, виднелась узкая ленточка папоротников и мхов, которая сразу же сменялась растениями, более приспособленными к безжалостному солнцу. Но даже они жили недолго, потому что воздух выпивал из них влагу раньше, чем они успевали вырасти. В пятидесяти футах от родника журчанье воды прекращалось, она исчезала в песке и гальке.
Рено присел на корточки, изучая следы, ведущие к роднику и от него. Сюда приходили пить олени. Были также койоты, кролики, вороны и лошади. Следов подкованных лошадей не было, но кое-что Рено все-таки беспокоило.
Он нередко использовал табуны диких лошадей, чтобы замаскировать следы своих собственных. У Слейтера вполне хватит ума для той же уловки. Однако прямых доказательств у него не было.
Рено неохотно взобрался на Любимицу и направился вдоль русла к тому месту, где ожидали Ева и вьючные лошади. На рыхлой, мягкой почве четко отпечатались следы подкованных копыт. Рено недовольно вздохнул.
— Ну как, Слейтер был здесь? — внешне спокойно спросила Ева, когда подъехал Рено.
Он ожидал этого вопроса. Долгие часы и дни их совместного путешествия показали ему, что Ева привыкла наблюдать и делать выводы. И хотя в журналах не было сведений о существовании маршрута, которым Слейтер мог опередить их, подобная вероятность все же не исключалась.
Испанцам не были известны все пути через дикую страну. Так же как американской армии. А вот индейцы могли знать такие проходы, о которых не подозревал никто из белых. Некоторые из команчи находились в банде Слейтера.
— Следы не подтверждают этого, — сказал Рено.
Ева издала вздох облегчения.
— Но и не опровергают, — продолжил он. — Не все люди Слейтера ездят на подкованных лошадях.
— Так было в Каньон-Сити. — Затем, упреждая Рено, Ева добавила: — Но мы сейчас не в Каньон-Сити.
Уголки его усов приподнялись в улыбке.
— А эти следы не могут принадлежать мустангам?
— Некоторые могут. А вот некоторые слишком глубокие.
— Как у лошади с всадником? — спросила Ева.
— Или как у лошади, которая хочет отделаться от раздражающего соседа. У этого маленького родника бывает много суеты и разборок.
Ева издала возглас разочарования и облизала сухие губы.
— Не беспокойся, gata, — сказал Рено, — я не намерен лишать тебя ванны.
Ева счастливо улыбнулась. И подумала, что за время трудного путешествия к испанскому золоту она как-то перестала раздражаться из-за клички, которую дал ей Рено.
Или это объяснялось тем, что в его голосе исчезли колкие нотки, когда он называл ее gata. Сейчас его голос звучал ласково, словно она и впрямь была боязливой кошкой, которую упрашивали подойти поближе, чтобы приласкать.
При этой мысли на щеках Евы появился румянец, объяснявшийся отнюдь не тем, что окружающие камни испускали жар.
— Прикрой меня отсюда, пока я наполню канистры, — попросил Рено. — А затем я напою по очереди лошадей.
К тому времени, когда были наполнены канистры, напоены лошади и люди и все вернулись в узкий боковой каньон, солнце уже не освещало даже вершины скал. Было тихо и душно, малейший ветерок не забредал в это укромное место. Из каждой щели выползали тени, группировались и завоевывали все большее пространство. Только над головой в небе догорали последние горячие отблески заката.
Пока Рено занимался лошадьми, Ева развела возле валуна небольшой костер. О наличии лагеря свидетельствовал лишь слабый запах дыма и кофе. Ева быстро поела при скудном свете пламени и приготовила все, что ей нужно было для „ванны“.
Рено молча наблюдал, как Ева шагнула в темноту с канистрой, небольшой металлической миской, мягкой тряпкой и куском мыла. На плече ее висело выцветшее платье из старой мешковины. Он не знал, собиралась ли она в него переодеться или использовать в качестве полотенца.
— Не уходи далеко, — предупредил Рено.
Хотя он сказал это тихо, Ева вздрогнула.
— И возьми с собой дробовик.
Ева что-то тихонько пробормотала, взяла дробовик и снова исчезла в темноте. Она не пошла далеко. Отошла лишь настолько, чтобы не попасть в круг света от костра.
Рено слышал негромкий плеск воды и сказал себе, что не будет прислушиваться к шороху снимаемой одежды. Не будет слушать вздохи удовольствия, когда прохладная вода омоет девичье тело. И уж конечно, он не мог слышать, как прервалось дыхание Евы от прикосновения влажной тряпки к груди. Но представить себе это он мог.
46 
