очень нудно 
50 
Но это ей плохо удавалось. Крупное тело Рено дышало здоровьем и силой.
— А почему жена не заботилась о Лайэне? — спросил Рено.
— Донна делала, что было ей под силу, но в последнее время ее руки стали еще хуже, чем у мужа.
От волос Евы пахнуло сиренью. Рено казалось, что это совсем не от мыла, которым он сам только что пользовался.
Будничная ловкость, с которой Ева выполнила просьбу Рено, сказала ему о том, что она провела много времени в заботах о человеке, который не мог — или не хотел — обслуживать себя.
„Это даже хорошо, что старый жулик и сутенер мертв, — мрачно подумал Рено. — Искушение убить его могло бы взять верх над здравым смыслом“.
— Ну вот, все кончено, — сказала Ева.
— Не совсем. Ты не заправила рубашку.
— Ты сам сможешь.
— А в чем проблема? Я ведь не прошу раздеть меня.
Когда она недоверчиво взглянула на Рено, он улыбался.
— Похоже, что ты предпочитаешь, чтобы я снова стал трогать тебя? — произнес он.
— Кошмар…
Ева быстро протянула руку к талии Рено. Поскольку пояс его был уже расстегнут, ей понадобилось лишь мгновение, чтобы расстегнуть металлические пуговицы. Она стала энергично заправлять рубашку в брюки, как привыкла проделывать это с доном Лайэном, начиная со спины.
Несколькими мгновениями позже из груди Рено вырвался свистящий звук, когда пальцы Евы скользнули по его возбужденной плоти. Она удивленно вскрикнула и сделала попытку выдернуть руки из джинсов.
Рено был проворнее. Он схватил Еву за запястья и удержал ее пальцы там, где они оказались и где он хотел, чтобы они оставались надолго. Он почти окончательно потерял контроль над собой.
— Отпусти меня!
— Спокойно, gata. Там нет ничего, что может укусить. Ты держишь там руку, а рука цела.
Полный смятения взгляд Евы способен был вызвать у него смех, если бы не ноющая боль неутоленного желания.
— У меня большой соблазн, чтобы ты приласкала меня немного, но это затянется надолго… Я согласен на один или два поцелуя, — проговорил Рено.
Ева пыталась вырваться из тисков его руки, но это в конечном итоге привело к тому, что ее пальцы ритмично заскользили вокруг возбужденной мужской плоти.
Рено был не в состоянии заглушить стон удовольствия и страсти. Он с вожделением смотрел на пухлые нежные губы, которые находились так близко от его рта.
— Спокойно, не дергайся, — произнес он резко.
— Отпусти меня!
— …или я спущу брюки, — продолжил он хрипло, — и заставлю тебя закончить то, что ты начала, и плевать я хотел на всех преследователей!
— Что я начала? Это ты сказал, чтобы…
— Помолчи!
Ева замерла.
Рено издал сдавленный стон. Он стал вытаскивать ее руки из брюк, но сдавленные кулачки не проходили.
— Разожми руки, — сказал он.
— Ты сам не велел мне дви…
— Разожми, — перебил он ее. — Медленно, gata. Очень медленно…
Она стала разжимать руки, отметив про себя, что невольно измеряет величину плоти.
Приглушенный стон вырвался из груди Рено. Казалось, он был распят на сладостной дыбе. Он извлек ее руки, но не отпустил, а положил себе на плечи.
— Перестань сопротивляться, — стесненно прозвучал его голос. — Лучше покажи мне, как ты умеешь держать свое слово.
В Еве толкнулись страх и воспоминание об удовольствии, которое доставили ей поцелуи Рено.
„Может быть, если он увидит, что я держу слово, им станет руководить не одно лишь желание… Может быть…“
— А ты сдержишь свое слово? — спросила она.
— Я не возьму тебя до тех пор, пока ты не захочешь этого, — сказал он нетерпеливо. — Ты это имеешь в виду?
— Да, я…
Рот Рено запечатал губы Евы. Его язык скользнул между ее губ, лишив возможности говорить.
Ева лишь удивленно ахнула, но протеста с ее стороны не последовало. Несмотря на силу его желания, Рено не был груб с ней. Даже наоборот. Почувствовав, что она не сопротивляется, он ослабил объятия и держал ее нежно и деликатно.
Губ Евы коснулась шелковистая щеточка усов. Поцелуй становился все крепче, волнующие токи в ней усиливались. Под ложечкой родилось и разливалось по телу тепло, в котором ей хотелось раствориться.
Раньше Ева этого не сознавала. Сейчас она вполне отдавала себе в этом отчет.
Ева широко открыла глаза, наблюдая за Рено и задавая себе вопрос, ощущает ли он такое же тепло. Она видела только густые черные ресницы, которым могла бы позавидовать любая женщина. Их мягкость принесла Еве успокоение.
50 
