очень нудно 
49 
— Сейчас ни в коем случае не шевелись, — негромко предупредила Ева.
— Буду как скала, — пообещал Рено.
Она приподняла его подбородок и стала легко водить бритвой по горлу. Когда Ева закончила, она услышала продолжительный вздох Рено. Он медленно ощупал горло и шею.
— Я тебя не порезала, — быстро проговорила Ева.
— Я просто проверяю… Это лезвие чертовски острое, я бы не заметил, что меня убили, пока кровь не хлынула бы к пряжке.
— Если ты так не уверен в моем мастерстве, — произнесла она с кислым видом, — с какой стати ты захотел, чтобы я тебя побрила?
— Я задаю себе тот же вопрос.
Ева скрыла улыбку и стала полоскать тряпку в холодной воде. Она все еще продолжала улыбаться, когда повернулась к нему с мокрой тряпкой в руках. Рено чуть не задохнулся, когда Ева протерла его лицо, затем для надежности повторила операцию.
Капельки воды стекали по плечам Рено и находили убежище в темной поросли на груди. При вдохе и выдохе они дрожали и сверкали, словно были из перламутра. У Евы родилось искушение потрогать эти капельки, причем желание было настолько сильным, что она вынуждена была резко отдернуть руку.
— Что-то случилось? — хрипло спросил Рено.
Ева покачала головой, сделав это слишком энергично. Рассыпавшиеся волосы упали ей на плечи и на грудь Рено.
— Прости, — шепнула она.
— За что же?
Ева удивленно посмотрела на него, собрала волосы в пучок и закрепила на затылке.
— Мне больше нравится, когда они распущены, — признался Рено.
— Это когда как.
— Не для меня, gata.
— Подними руки, — сказала Ева.
Рено поднял руки и терпеливо ждал, пока она наливала воду в миску и ополаскивала ему лицо, шею и ключицы.
— Ни единого пореза, — отметила она с удовлетворением. — Когда покончишь с купанием, я принесу лещину.
Прежде чем Рено успел что-либо возразить, Ева направилась к лагерю.
Мысль о том, чтобы раздеться, искупаться и ожидать ее возвращения обнаженным, была очень соблазнительной. Однако воспоминание о глубоких лошадиных следах у родника вернуло его на землю: было непростительной глупостью даже рассматривать такой вариант.
Он мог еще каким-то образом сдержаться, сосредоточившись то на прикосновении к прохладной девичьей коже, то на ее прерывистом дыхании. Но если он будет без одежды, когда подойдет Ева, ему с собой не совладать.
Ругаясь на самого себя, Рено разделся, вымылся, натянул свежее белье и быстро влез в брюки. Лишь после этого он принялся за верхнюю часть тела. Он взял в руки чистую рубашку, когда из темноты раздался голос Евы.
— Рено!
— Иди сюда. Я вполне в приличном виде.
Она подошла достаточно близко, чтобы разглядеть его влажные обнаженные плечи и темный силуэт ног в джинсах.
— Спасибо, — сказала она.
— За что?
— Что ты не испытываешь мою стыдливость.
— Странные слова для…
Рено не смог закончить фразу. Ему не хотелось думать о Еве как о девушке из салуна. Он раздраженно разглаживал рубашку, которую собирался надеть.
Затем ему пришла идея получше.
— Приведи ее в порядок, хорошо? — попросил Рено, протягивая ей рубашку. Видя, что Ева колеблется, он саркастически добавил: — Я знаю, что это не входит в условия нашей сделки.
Она взяла рубашку и энергично встряхнула ее. Он наблюдал за ее действиями. В лунном свете его глаза приобрели серебряный оттенок. Было очевидно, что ей привычно обращаться с мужской одеждой.
— Ты очень ловко орудуешь, — заметил Рено.
— В последнее время дон не мог сам одеться, тем более застегнуться, — пояснила Ева.
— Тогда ты не откажешься помочь мне?
Она удивленно ответила:
— Нет. Вытяни руки.
Он выполнил просьбу, и Ева накинула на него рубашку.
— Застегнешь ее? — Без обиняков спросил он.
Ева настороженно посмотрела на него.
— Ты не обязана, — предложил он. — Это не входит в условия…
— …нашей сделки, — пробормотала Ева, принимаясь за первую пуговицу. — Кошмар! Я думаю, что потом ты пожелаешь, чтобы я раздела тебя.
— Чертовски хорошая идея! Ты добровольно соглашаешься на это?
— Нет, — поспешно возразила она. — Это не входит в условия…
— …нашей сделки.
Ева стрельнула в него взглядом. Рено улыбнулся.
Ева занялась пуговицами. Она старалась не думать о том, насколько отличалось мощное тело Рено от дряблого старческого тела дона Лайэна.
49 
