Сцена I

Комната старика Дандилио. Клетка с попугаем, книги, фарфор. В окнах — солнечный летний день. По комнате тяжело мечется Клиян. Слышна отдаленная стрельба.

КЛИЯН:

• Как будто умолкает… Все равно:
• я обречен! Ударит в мозг свинец,
• как камень в грязь блестящую — раз — мысли
• разбрызгаются! Если б можно было
• жизнь прожитую сочно отрыгнуть,
• прожвакать^{22} вновь и проглотить, и снова
• воловьим толстым языком вращать,
• выдавливать из этой вечной гущи
• былую сладость трав хрустящих, пьяных
• от утренней росы, и горечь листьев
• сиреневых! О, Боже, если б вечно
• смертельный ужас чувствовать! И это —
• блаженство, Боже! Всякий ужас значит
• «я есмь», а выше нет блаженства! Ужас —
• но не покой могильный! Стон страданья —
• но не молчанье трупа! Вот где мудрость,
• и нет другой! Готов я, лязгнув лирой,
• ее разбить, мой звучный дар утратить,
• стать прокаженным, ослабеть, оглохнуть, —
• но только помнить что-нибудь, хоть шорох
• ногтей, скребущих язву, — он мне слаще
• потусторонних песен! Я боюсь,
• смерть близится… тугое сердце тяжко
• подскакивает, как мешок в телеге,
• гремящей под гору, к обрыву, к бездне^{23}!
• Не удержать! Смерть!

Из двери справа входит Дандилио.

ДАНДИЛИО:

• Тише, тише, тише…
• Там Элла только что уснула; кровью
• бедняжка истекла; ребенок умер,
• и мать второй души лишилась — главной.
• Но лучше ей как будто… Только, знаешь,
• не лекарь я, — какие книги были,
• использовал, но все же…

КЛИЯН:

• Дандилио!
• Мой добрый Дандилио! Мой прекрасный,
• мой светлый Дандилио!.. Не могу,
• я не могу… меня ведь тут поймают!
• Я обречен!

ДАНДИЛИО:

• Признаться, я не ждал
• таких гостей; вчера меня могли бы
• предупредить: я клетку попугаю
• украсил бы — он что-то очень мрачен.
• Скажи, Клиян, — я Эллою был занят,
• не понял хорошенько, — как же это
• ты спасся с ней?

КЛИЯН:

• Я обречен! Ужасно…
• Какая ночь была! Ломились… Элла
• все спрашивала, где ребенок… Толпы
• ломились во дворец… Нас победили:
• пять страшных дней мы против урагана
• мечты народной бились; в эту ночь
• все рухнуло: нас по дворцу травили —
• меня и Тременса, еще других…
• Я с Эллою в руках из залы в залу,
• по галереям внутренним, и снова
• назад, и вверх, и вниз бежал и слышал
• гул, выстрелы, да раза два — холодный
• смех Тременса… А Элла так стонала,
• стонала!.. Вдруг — лоскут завесы, щелка
• за ней, — рванул я: ход! Ты понимаешь, —
• ход потайной^{24}…

ДАНДИЛИО:

• Я понимаю, как же…
• Он, думаю, был нужен королю,
• чтоб незаметно улетать — и, после
• крылатых приключений, возвращаться
• к трудам своим…

КЛИЯН:

• …и вот я спотыкался
• в могильной тьме и шел, и шел… Внезапно
• стена: толкнул — и оказался чудом
• в пустынном переулке! Только выстрел
• порой стучал и разрывался воздух
• по шву… Я вспомнил, что живешь ты рядом,
• и вот… к тебе… Но что же дальше делать?
• Ведь оставаться у тебя — безумно!
• Меня найдут! Ведь вся столица знает,
• что с сумасшедшим Тременсом когда-то
• ты дружен был и дочь его крестил!..

ДАНДИЛИО:

• Она слаба: еще такой прогулки
• не вынесет. А где же Тременс?

КЛИЯН:

• Бьется…
• Не знаю, где… Он сам мне накануне
• советовал, чтоб я к тебе мою
• больную Эллу… но ведь тут опасно,
• я обречен! Пойми, — я не умею,
• я не умею умирать, и поздно —
• не научусь, нет времени! За мною
• сейчас придут!..

ДАНДИЛИО:

• Беги один. Успеешь.
• Дам бороду поддельную, очки^{25}…
• пойдешь себе.

КЛИЯН:

• Ты думаешь?..

ДАНДИЛИО:

• А хочешь
• есть у меня и маски, что носили
• на масленицу в старину…

КЛИЯН:

• …Да, смейся!
• Ты знаешь сам, что никогда не кину
• моей бессильной Эллы… Вот где ужас
• не в смерти, нет, — а в том, что в кровь вселилось
• какое-то рыдающее чувство,
• смесь ревности неведомой и жажды
• отверженной и нежности такой,
• что все закаты перед нею — лужи
• малярной краски, — вот какая нежность!
• Никто не знал! Я — трус, гадюка, льстец,
• но тут, — вот тут…

ДАНДИЛИО:

• Друг, будет… успокойся…

КЛИЯН:

• Любовь в ладони сжала сердце… держит…
• не отпускает… Потяну — сожмет…
• А смерть близка… но как мне оторваться
• от своего же сердца? Я — не ящер,
• не отращу…

ДАНДИЛИО:

• Ты бредишь, успокойся:
• тут безопасно… Улица пустынна
• и солнечна… Ты где же смерть приметил?
• На корешках моих уснувших книг —
• улыбка. И спокоен, как виденье,
• мой попугай святой.

КЛИЯН:

• От этой птицы
• рябит в глазах… Пойми, сейчас нагрянут —
• нет выхода!..

ДАНДИЛИО:

• Опасности не чую:
• слепая весть, повеявшая с юга,
• что жив король, так опьянила души
• неслыханною радостью, — столица
• от казней так устала, — что, покончив
• с безумцем главным, с Тременсом, едва ли
• начнут искать сообщников его.

КЛИЯН:

• Ты думаешь? Да, правда, светит солнце…
• И выстрелы умолкли… Не открыть ли
• окно, не посмотреть ли? А?

ДАНДИЛИО:

• К тому же
• есть у меня одна вещица… хочешь,
• я покажу? Вот тут, в футляре мягком…
• Мой талисман… Вот, посмотри…

КЛИЯН:

• Корона!

ДАНДИЛИО:

• Постой, уронишь…

КЛИЯН:

• Слышишь?.. Боже… Кто-то…
• По лестнице… А!

ДАНДИЛИО:

• Говорил — уронишь!

Входит Тременс.

  26