88 
Егор изменился в лице, перехватил у Розана автомат, но Коваль успела раньше – вырвала из-за пояса у растерявшегося Касьяна «макарова» и выстрелила прямо в пах сперва одному, а потом и второму пленнику. Подвал огласился такими жуткими криками, что Марине стало плохо. Она бросила пистолет под ноги мужу и, шатаясь, пошла наверх, не видя уже, как Егор прекратил мучения Ваниных амбалов.
– Уберите здесь! – велел он пацанам и повернулся к Касьяну: – Тебя не учили держать оружие подальше от всякого, кто пожелает им воспользоваться? Как я могу доверять тебе жену, если ты собственный пистолет сохранить не в состоянии?! – заорал он.
Но Касьян своим тихим голосом твердо ответил:
– Не повышай на меня голоса, Малыш. Только твоя жена имеет право орать на меня, я обязан ей жизнью и, не задумываясь, отдам эту жизнь, если ей будет нужно. И не бери в голову то, что сказал этот урод – никто из наших никогда не подумает про твою жену плохо и не посмотрит на нее иначе, как на хозяйку.
– Извини, – пробормотал Егор, не глядя на него.
– Я понимаю тебя, Малыш.
В машине муж обнял Марину, стараясь успокоить, приласкать:
– Милая, забудь это все. Ничего нет больше, только ты и я, и мы живем дальше.
– Да. Живем. Что-то слабая я стала какая-то, чуть что – в слезы, как девочка прямо…
– А ты и есть девочка у меня, – улыбнулся он. – Взбалмошная, ненормальная, капризная, невероятно желанная и такая любимая…
– Сволочи, – процедила Коваль, прикуривая сигарету и делая судорожную затяжку. – Испохабили своим появлением всю минувшую ночь!
– Я устрою тебе сотни, тысячи таких ночей – нашла, за что переживать! – целуя ее в нос, пообещал Егор.
Во дворе охранники упаковывали в целлофан трупы, чтобы ночью отвезти их на кладбище, где за пару сотен сторож Михалыч подхоронит их в чужие могилы. Такова жизнь…
Дома ждал приятный сюрприз – звонил Корнеев и просил передать, что дело закрыто, потерпевшая заявление забрала. Ну, не зря же Розан посылал к ней своих пацанов!
– Ура! – сообщила Коваль лежащему на диване с бокалом виски в руке Егору. – Менты от меня отстали!
– Не надейся на это очень, твой приятель Корнеев тебя так просто в покое не оставит, – процедил муж сквозь зубы.
Марина сразу же угадала причину дурного настроения, прилегла рядом и поцеловала Малыша в губы, чуть пахнущие виски:
– Не казнись так. Я не могу видеть этого и знать, что всему причиной – я.
– Детка, я не в первый раз убил человека, и раньше мне случалось делать это. Дело в другом. Я не хочу, чтобы ты вела себя так, как сегодня. Твоя жестокость пугает, по-моему, даже Розана, а он-то совсем не одуванчик. Нельзя все делать самой, не надо доказывать, что ты и это можешь. Прошу тебя – не смей больше… – он требовательно заглянул в ее глаза. – Обещай!
– Да, дорогой, как скажешь.
В конце концов, мир и покой в доме важнее всего. Да и сколько можно зверствовать?
…Насчет Корнеева Егор оказался прав – как и всегда, впрочем. Буквально через три дня в центре города «мерин», в котором Коваль возвращалась домой с очередной встречи со Строгачем, ни за что, ни про что тормознули гаишники. А через секунду подлетели ОМОНовцы и уложили на снег вниз лицом всех, кто в нем был. В том числе и саму Марину.
– Ну, бля, произвол! – цедил сквозь зубы лежащий рядом с ней Рэмбо. – Эй, пятнистые! Женщину с земли поднимите, зима ведь! – заорал он, обращаясь к ОМОНовцам, и тут же получил пинок ботинком в спину.
– Молчи лучше, а то забьют на фиг. Я потерплю, – сказала она негромко.
– Эти могут…
Легко было сказать – «потерплю»… Марина чувствовала, как леденеет тело под тонкими брюками, как замерзли уже пальцы без перчаток, а падающий хлопьями снег покрывает голову, словно шапка. Даже для конца ноября было холодно, морозец градусов двадцать – короче, на асфальте некомфортно совсем. Это был форменный ментовский беспредел, никто не имеет права уложить женщину, даже задержанную, на землю, особенно, если она не оказывает сопротивления. Но власть – дело такое, хочется покайфовать от ее наличия, и в этом менты себе не отказывали. Когда приехали Корнеев и зампрокурора, Коваль уже едва могла говорить. Корнеев поднял ее с асфальта, стряхивая с брюк и шубки снег:
– Ну, что, Марина Викторовна, на чем на этот раз засыпались?
– Корнеев, ты за беспредел ответишь! – с трудом произнесла она синими губами, засовывая руки поглубже в рукава шубы.
88 
