29 
— Я чувствую, ты вся горишь, ты ждешь меня, и я дам тебе все, что ты захочешь, сполна одарю тебя, покажу все, что умею, чтобы доставить тебе удовольствие. Я буду действовать медленно, изматывая тебя сладким ожиданием соития, а затем заставлю испытать наслаждение, равное по силе сходящей с гор снежной лавине.
В эту секунду он расстегнул ее лифчик, спустил с плеч бретельки, и белое кружево упало им под ноги.
Что-то похожее на сладкую боль зародилось под сердцем девушки, когда Грегори опустил свое лицо к ее прохладной по сравнению с остальным телом груди. Белые нежные упругие груди Патриции, еще никогда не кормившей младенца, были совершенной формы и ждали пока лишь любовной игры, наслаждения.
— Боже, как я мечтал о твоем теле, — снова как в бреду забормотал Грегори.— Я метался словно в лихорадке всю прошлую ночь, я не мог уснуть, я все время представлял себе это... Я хотел довести тебя до экстаза, чтобы ты открылась мне, открылась с готовностью, словно морская раковина, лелеющая свою жемчужину. Чтобы ты захотела меня, чтобы ты томилась и извивалась, словно восточная танцовщица, в моих объятиях, чтобы ты льнула ко мне всем телом, как виноградная лоза тянется к животворящему солнцу...
Но Патриция не хотела слушать, она хотела чувствовать, ощущать. Нетерпеливым движением она обхватила губами его рот, прерывая его поэтически красивый монолог. Она действовала импульсивно, не заботясь о том, достаточно ли скромно ведет себя, достаточно ли целомудренно. Она не выдержала и перешла к действиям. Стала исступленно, неловко расстегивать его сорочку, добираясь до гладкого обнаженного тела. Ее ладони хаотично заскользили по его смуглому торсу, губы припали к твердым маленьким соскам. Она покусывала их, щекотала кончиком языка, оголяя его рельефные мускулистые плечи, целуя везде, захлебываясь восторгом.
Грегори стоял неподвижно, запрокинув голову, закрыв глаза, упиваясь ее смелостью и инициативой; наконец он очнулся и снова стал напористым и требовательным. Он смял ее упругие груди, потом отпустил, наблюдая, как она снова исступленно притягивает к себе его руки. Он нежно покусывал ее соски, потом отпускал, потом снова покусывал, лизал их языком, наслаждаясь стонами вожделения, которые то и дело срывались с ее алых губ. Затем круговыми движениями он пощекотал ее спину, заставляя содрогаться и трепетать всем телом. Патриция чуть не потеряла сознание от наслаждения, когда рука Грегори проникла под брюки сверху, нащупывая горячее тепло бедер и крошечные кружевные трусики.
— Я готов на все, чтобы подарить тебе удовольствие, — хрипло бормотал мужчина. — Я никогда не скажу «нет», о чем бы ты не попросила. Ты такая удивительная...— И он снова страстно впился губами в ее шею.
«Ни одна женщина из плоти и крови не сможет сказать ему «нет», даже ты, такая правильная, не смогла бы»,— словно вспышка пронеслось в затуманенном, почти отключившемся от всего мимолетного и суетного мозгу Патриции. Слова Джуди будто пронзили тишину, открыли ей глаза, вернули почву, ушедшую у нее из-под ног. Девушка вмиг осознала, что происходит что-то не то.
— Нет! — крикнула она ему в лицо. — Нет.
И так же неистово, как целовала, Патриция изо всех сил ударила Грегори по щеке и, воспользовавшись его замешательством, отбежала в другой конец комнаты и плотно запахнула блузку.
Лицо мужчины, обращенное к ней, все еще отражало сильнейшее сексуальное возбуждение, но в то же время черты его исказились от гнева.
— Пат!..— вдруг закричал он, и голос его заставил девушку испугаться по-настоящему.
Она тяжело дышала, не зная, чего ожидать от разъяренного мужчины, стоявшего в нескольких шагах от нее. Девушка вполне отдавала себе отчет в том, что при желании ему не составит труда просто изнасиловать ее и она ничего не сможет сделать, чтобы предотвратить это. Она сжала кулаки и приготовилась к сопротивлению. Но внезапно с Грегори произошла метаморфоза. Он словно загнал вырвавшегося на свободу злого духа обратно в бутылку. Патриция не верила своим глазам, но Грегори в считанные секунды преобразился. Черты его лица смягчились. Бешеный жестокий огонь исчез из глаз, неизвестно откуда взявшаяся ласковая улыбка растянула его припухшие от поцелуев губы, и он заговорил с неподдельной нежностью:
— Что случилось, Пат, девочка моя? Зачем ты так ведешь себя? Иди ко мне скорей...
— Нет, — сражаясь со страхом, тихо сказала Патриция. — Этого вообще не должно было произойти, и больше никогда не произойдет.
29 
