91 
Чтобы хоть как-то избавиться от этой мерзости, Данила встал и проделал пару упражнений от несварения желудка. Отрыжка прекратилась. А вот червяк прочно обосновался внизу живота, и теперь от него вверх и вниз распространялась зона холодного онемения. Когда Жилов перестал чувствовать свое тело от пупка до промежности, то обеспокоился всерьез.
И вдруг всё исчезло – все неприятные ощущения. Данила снова чувствовал себя прекрасно. Какое это было облегчение!
– Замечательно! – заявил он вслух и, усевшись в тени кокосовой пальмы, развернул полотенце.
С первых же страниц Данила забыл обо всем. И не отрывался от дневника, пока не закончил чтение.
Еще минут тридцать он потратил, обдумывая прочитанное. Когда же всё, что представляло интерес, осело у Данилы в голове, он позволил себе сделать вывод, что
а) парень был очень толковым;
б) вести дневник – не такая уж плохая идея;
с) рукопись надо немедленно показать Тенгизу. Может быть, это излечит мальчика от излишней эйфории.
Найти Тенгиза оказалось совсем нетрудно. Он валялся на песке в той самой бухточке, которую Жилов видел вчера на экране дисплея. И он был один. Особенно обрадовало Жилова отсутствие Анка.
– Здравстуй, сынок, – сказал Данила, устраиваясь рядом на песке и кладя рукопись рядом. – А где твоя подружка?
Тенгиз выразительно пожал плечами, а потом сказал:
– Доброе утро, Данила.
– Но с ней все в порядке? – уточнил Жилов.
Тенгиз еще раз пожал плечами:
– А что с ней может случиться? – Тут он обратил внимание на листочки с текстом. – А это что?
– Дневник твоего дяди.
– А… Лора говорила… Ты хочешь, чтобы я его прочел?
– Да.
– Хорошо.
– Тенгиз, – сказал Жилов очень серьезно, – нам не худо бы поговорить.
– Разве мы не говорим? – Тенгиз прищурил один глаз.
– Мы беседуем, – уточнил Жилов. – А я имел в виду серьезный разговор. Нужно решить, что мы будем делать дальше?
– Прямо сейчас? – Тенгиз перестал щуриться и перевернулся на другой бок. – Это необходимо решить прямо сейчас, Данила?
– Это нужно было сделать еще вчера. Но, как ты понимаешь, мне не хотелось… Я не мог обсуждать это в присутствии нашего хозяина.
– Ты имеешь в виду моего брата?
– Да.
– Он был со мной далеко не все время.
– Всё остальное время вы с Лорой… были месте.
– То есть занимались любовью, ты это имел в виду?
– Было бы кощунством вам мешать, – усмехнулся Жилов.
В этой улыбке Тенгиз сразу узнал прежнего Данилу, добродушного, умного, с хитринкой старика, которого он встретил в заповеднике. На того Жилова можно было положиться. Полностью.
Сейчас перед ним сидел мужчина между тридцатью и сорока, и глаза этого мужчины таили опасный блеск.
– Данила, – проговорил Тенгиз, – я очень признателен тебе за то, что ты меня не бросил!
На самом деле он предпочел бы, чтобы Жилов уплыл вместе с Таррарафе.
– Это был мой… долг.
– Данила, у тебя нет долгов передо мной, а если и есть – забудь.
«Не получится, – подумал Жилов. – Это ведь долг не перед тобой, сынок. И не тебе его прощать…»
– Рад видеть тебя живым, Данила-Мастер, – сказал Белый Дьявол, спрыгивая в яму.
Старший лейтенант Жилов с трудом разлепил правый глаз (левый – все равно не удалось бы) и посмотрел на своего командира.
– Здравия желаю, товарищ полковник! – прохрипел старший лейтенант, собрал всю оставшуюся волю в кулак и, цепляясь за торчащие из земляной стены корни, встал на ноги. И тут же свалился бы, если бы полковник не успел его поддержать.
– Похоже, у тебя нога сломана, Данила-Мастер? – Белый Дьявол осторожно опустил Жилова на землю.
– Похоже, товарищ полковник.
Жилов изо всех сил старался выглядеть достойно.
«Советский офицер должен выглядеть достойно, даже стоя по горло в дерьме, – говаривал полковник. – Родине не должно быть стыдно за своих сыновей!»
Сейчас Жилову было глубоко плевать на Родину, которая частенько загоняла своих сыновей в это самое дерьмо. Но Жилову было очень важно, чтобы за него не было стыдно полковнику Саянову.
– Ты молодец, Данила-Мастер, – сказал Белый Дьявол, присаживаясь на корточки. – Дождался. А я вот еле успел. Наши кубинские друзья малость накосорезили. Пришлось чуток поправлять. Сам знаешь, как это бывает.
Жилов знал.
Только в вертушке, обработанный медиком, накачанный антибиотиками, промедолом и прочей химией, старший лейтенант Жилов позволил себе отключиться.
91 
