37 
Из маленькой комнатки выглянул инженер эскадрильи.
— Ты ей скажи, чтобы сюда не трезвонила, — сказал он и сплюнул. — Кончай с этим делом, понял?
— Такая девушка!.. — засмеялся я. — Софи Лорен!
— Ты давай готовь машину комэска, — недовольно буркнул инженер.
— А как же! — оживился я и снова посмотрел на часы.
Небо было низкое, серое. Погода портилась с каждой минутой. Я шел к самолету и пытался придумать что-то такое, что помогло бы мне отложить всю эту возню с двигателем на завтра. Уведут же девочку, уведут!.. Какая-то еще филармония дальневосточная! Представляю себе этих халтурщиков! Наверное, они сами и приглашают девочек на свой концерт... А провались он, этот карбюратор! Надо же было так не вовремя. Уверен, что его можно сменить завтра...
И тут меня осенило! Я круто изменил направление и побежал к зданию аэропорта. Лишь бы синоптики не смотались!
Синоптики были еще на месте.
— Здравствуй, племя молодое, незнакомое! — сказал я.
— Здравствуй, Климов, здравствуй, — ответили мне синоптики — две пожилые тети.
— Погадайте на червонного короля, какая погодишка будет завтра до двенадцати...
— А тут и гадать нечего, — ответили мне синоптики. — Паршивая будет погода... Такой фронт с дождем идет, что и просветов не предвидится.
— Это с утра?
— На весь день, пожалуй... А тебе-то зачем?
— Значит, вылетов не будет?
— А далеко лететь собрался?
— В Париж. На открытие авиационной выставки.
— Придется тебе, Климов, опоздать к открытию. Разве только тебе сам министр вылет разрешит.
— Ну, спасибо за информацию.
— Кушай на здоровье.
Я выскочил от синоптиков с музыкой в сердце. Все в порядке! Дальше события должны развиваться таким образом: моториста отпустить домой (на кой мне черт лишние глаза?), поставить карбюратор так, как он есть, не расконсервируя его и не промывая. На земле он и так будет работать. И смотаться с аэродрома. Тогда я повсюду успеваю. Завтра в течение дня под видом дополнительной проверки снять его, разобрать, промыть и поставить заново. Блеск! И волки сыты, и овцы целы.
Можно было, конечно, не устраивать этот спектакль. Закрыть сейчас двигатель капотом и сказать, что все в порядке. Завтра было бы возни меньше. Но я знал, что инженер не уйдет домой, пока не увидит и не услышит мотор с новым карбюратором.
Моторист уже снял старый карбюратор и теперь сидел на стремянке и ждал меня.
Я подошел к нему, посмотрел на него и самым доброжелательным образом сказал ему:
— Петро, а Петро!.. Падай передо мной на колени, я тебя отпускаю. Чеши, Пьер, на все четыре стороны, но так, чтобы никто не видел, что ты смываешься раньше времени.
— А карбюратор?
— Все беру на себя.
— Ну спасибо, — сказал моторист. — А то баба моя совсем зачухалась: дочка болеет, я целый день на аэродроме...
— Двигай! — сказал я.
ДИМА СОЛОМЕНЦЕВ
Я шел по улице и, не скрою, с удовольствием разглядывал свое отражение в витринах магазинов и в окнах первых этажей. Около гастронома я остановился. Подтянул галстук, поправил фуражечку и вдруг понял, что безумно хочу каких-нибудь конфет.
Например, соевых батончиков по рубль девяносто. Соевые батончики я просто обожаю. Или «Старт».
А что, думаю, если мне сейчас зайти в гастроном, купить полкило соевых батончиков или «Старта» и тихонько пойти домой, сесть писать письмо Лене. Или наоборот: купить соевые батончики (или «Старт») и пойти к Сахно. И подарить ему очки. Посидеть, попить у них чаю и потопать домой — сесть писать письмо Лене...
Одну минуточку... Где же деньги? У меня же от тех двадцати пяти еще рублей восемь должно было остаться...
Я полез во внутренний карман за деньгами и сразу же наткнулся на очки. Интересно, как я в них выгляжу? Я оглянулся вокруг, убедился, что никто на меня не смотрит, и вытащил из кармана очки. Как только я надел их, вокруг меня все расплылось и потеряло свои привычные очертания. У меня даже голова закружилась. Я поспешно сдернул очки и подумал, что этот нудный старикан из аптеки продал мне слишком сильные очки. Не может же быть, чтобы у Сергея Николаевича зрение уж так отличалось от моего...
Я с испугом посмотрел на эти чертовы очки и спрятал их в карман.
Сделал я это очень вовремя, так как из дверей гастронома вылетел Костя Климов. А мне бы не хотелось, чтобы хоть кто-нибудь спрашивал меня, что это за очки и кому они предназначены. Как сказал дядя Паша: «Это дело наше, семейное...»
37 
