41 
Наверное, меньше всего Димка ожидал увидеть меня. Он приподнял свои рыжие брови, округлил глаза и почесал нос. А потом кашлянул и растерянно поклонился мне.
Краем глаза я заметил, что капитан и младший лейтенант переглянулись. Наверное, после того как я так серьезно приветствовал Димку, у них у обоих промелькнула мысль, что чего-то они недоглядели. А что, если это переодетый принц Уэльский?
Но я поднял акт вверх, потряс им и сказал:
— Я все понимаю, товарищ капитан. То, что произошло, возмутительно! И никакого оправдания Дмитоий Иванович не заслуживает...
— Еще бы, — обрадовался капитан. — Какое тут оправдание?!
Это не принц Уэльский! Кого надо, того и арестовали.
Младший лейтенант смотрел на, Димку и презрительно усмехался. После истории с братцем младшему лейтенанту было приятно, что, кроме него, кто-то оказался в еще более дурацком положении.
— Тем более, — продолжил я, — что Дмитрий Иванович — личность незаурядная...
Капитан и младший лейтещнт посмотрели на меня: неужели все-таки принц Уэльский?..
— И все, что случилось, попросту недостойно Дмитрия Ивановича Соломенцева — повернулся я к капитану, — лучшего летчика нашего подразделения.
Теперь я решил обращаться только к капитану. Младший лейтенант должен быть убит рикошетом. Он уже перестал улыбаться, а на лице капитана отразилось какое-то неясное беспокойство.
— Ведь положа руку на сердце, товарищ капитан, Дмитрий Иванович — наш маяк! Наша путеводная звезда. Верно ведь, Дмитрий Иванович?
И тут впервые в жизни я увидел, как человек вспотел прямо у меня на глазах! А я-то думал, что это явление из области литературных преувеличений.
Я вспомнил почти все, что вкручивал Димка сторожихе той ночью, когда я прилетал к ним в колхоз, и сказал:
— Ах, товарищ капитан! Я мог бы многое рассказать об этом человеке!.. Самый сложный рейс — Соломенцев! Самый опасный вылет — Соломенцев! Полеты на бреющем... Спасение умирающих — все Соломенцев и Соломенцев!..
Димка был близок к обмороку.
Младший лейтенант снял фуражку и стал ею томно обмахивать себя, словно старая дама веером из страусовых перьев.
Капитан, наверное, думал: «Ну черт с ним, пусть меня уволят. Что я, на пенсию не проживу, что ли?.. Хоть огородиком всерьез займусь».
— Знаете, как у нас? — невозмутимо продолжал я. — Погоды нет, видимость ноль, а Соломенцев летит... Так ведь, Дмитрий Иванович?
Димка поднял умоляющие глаза на меня. На его лице из-под загара приступили красные пятна. Но я только сочувственно улыбнулся ему и закончил:
— А Соломенцев летит и не знает, вернется ли он живой из этого рейса!..
Капитан был совершенно раздавлен героической биографией Димки. Но он был человеком сильным и нетрусливым и поэтому все-таки нашел в себе мужество сказать:
— Это конечно... Это мы все понимаем... Работа у вас такая. И мы за это даже очень уважаем Дмитрия Ивановича. Но вы и нас поймите...
— А как же! — немедленно подхватил я, почувствовав, что в последних словах голос капитана слегка окреп.
Он все-таки был настоящим человеком. В конце концов, ему плевать, принц ты Уэльский или не принц! Закон есть закон.
— А как же! — горячо сказал я. — Мы это дело без последствий не оставим!.. Но вы уж разрешите, так сказать, домашним способом. Как с предыдущим товарищем...
Я по-свойски подмигнул капитану и показал глазами на младшего лейтенанта, а потом на дверь, куда выкинули его младшего братца.
Капитан приободрился, улыбнулся вымученной улыбкой и строго сказал младшему лейтенанту:
— Выдайте товарищу его вещи.
Младший лейтенант стал суетливо доставать из сейфа Димкины вещи.
— Вот проверьте, пожалуйста, — хрипло сказал младший лейтенант.
Димка трясущимися руками распихал все по карманам, застегнул китель и надел фуражку.
— Галстучек забыли-с... — сладко заметил я.
Он торопливо сорвал с головы фуражку и стал надевать галстук.
Я протянул капитану руку:
— Спасибо большое, товарищ капитан. Будьте спокойны, больше это никогда не повторится. Всего хорошего. Идемте, Дмитрий Иванович.
Мы вышли из милиции и молча направились к мотоциклу. Нужно было еще заехать в райздравотдел за Катериной Михайловной и Лялькой.
Я завел мотоцикл и сел за руль. Димка устроился сзади. Но прежде чем тронуться с места, я повернулся к Димке и деловито спросил:
— Я все правильно говорил? Ничего не напутал?
КАТЕРИНА
Степная дорога только на вид казалась ровной и гладкой. Мотоцикл подбрасывало, трясло и на поворотах окутывало мягкой бархатной пылью.
41 
