41 
«Несомненно, мне следует поставить Его Высочество в известность о том, что понравившаяся ему картина — фальшивка», — подумал маркиз, но потом решил, что пока упоминать об этом не следует, иначе принц загорится желанием познакомиться с Сириллой.
Это совершенно не входило в его планы. «Она моя и только моя!» — снова и снова повторял про себя маркиз.
При мысли о том, что вскоре он сможет прийти в дом на Саут-стрит, закрыть за собой дверь и оказаться наедине с Сириллой, маркизом овладело волнение.
Он поздно заснул, ибо множество дел требовало его внимания, однако встал, по обыкновению, рано.
Маркиз собирался уже поехать в Айлингтон, но был вынужден задержаться по настоянию мистера Эшуорта.
Оказалось, что человек, нанятый секретарем для осмотра дома на Саут-стрит, нашел в нем ряд серьезных недостатков, и необходимо было немедленно обсудить, как их устранить.
В любой другой ситуации маркиз не стал вмешиваться бы в это дело, а целиком положился бы на компетентность и добросовестность своего секретаря. Но в данном случае речь шла о Сирилле, а значит, не существовало мелочей, не достойных самого пристального его внимания.
Кроме того, прикинув, маркиз пришел к выводу, что лучше поехать на место и во всем разобраться самому, а не перепоручать это другим, менее заинтересованным лицам.
Итак, все трое — маркиз, мистер Эшуорт и человек, занимавшийся первичным осмотром, — отправились на Саут-стрит. Как выяснилось, поездка оказалась не напрасной — маркиз усмотрел в доме еще ряд недостатков, ускользнувших при вчерашнем осмотре помещения и требовавших его несомненного вмешательства.
Оставив своих спутников внизу, маркиз поднялся по лестнице в просторную спальню с эркером, откуда открывался прелестный вид на сад.
Там стояла кровать, изголовье которой украшали резные позолоченные русалки и дельфины, а накрыта она была стеганым атласным покрывалом цвета нильской воды. Именно такой цвет, по мнению маркиза, мог как нельзя лучше оттенить необычные волосы Сириллы.
Некоторое время он не двигался, представляя в своем воображении, как девушка будет лежать на этой огромной кровати, миниатюрная, воздушная и обладающая той хрупкой волшебной красотой, которую с большим мастерством удалось передать Лохнеру на своей картине.
«Я люблю ее и сделаю все, чтобы она была счастлива», — мысленно поклялся маркиз.
И вдруг перед его взором встали тени многочисленных женщин, которых он любил до Сириллы, заслоняя от него ее чистоту и невинность.
С усилием прогнав от себя это видение, Фейн подошел к окну и выглянул в сад.
Теперь, когда он смотрел на цветущие внизу цветы, Сирилла представилась ему робким подснежником. Нежный и красивый, он прячется от людских глаз под деревьями, но стоит его сорвать, и он уже не тот, что был прежде.
А что, если и его любовь лишит Сириллу ее невинности и чистоты? Есть в этой девушке какая-то неземная святость, которой лучше не касаться грубыми руками, чтобы не испортить.
Однако маркиз тут же одернул себя. Нет, их любовь настолько возвышенна, что она не испортит девушку. Может быть, если Сирилла будет принадлежать ему, она и утратит часть своей чистоты и воздушности, зато станет настоящей земной женщиной.
— Я преклоняюсь перед ней! — восторженно проговорил маркиз. — Никогда в жизни я не сделаю ничего, что могло бы ее огорчить…
Обсуждение планов по переустройству дома отняло довольно много времени, и был уже полдень, когда маркиз наконец получил возможность отправиться в Айлингтон.
Он предполагал, что Сирилла волнуется, почему его так долго нет, но потом решил, что она наверняка понимает — его задержали дела.
Уезжая, маркиз отдал необходимые распоряжения мистеру Эшуорту. Секретарь должен был послать закрытую карету за Ханной и багажом, а сама Сирилла, как предполагал маркиз, отправится вместе с ним в фаэтоне. Он был уверен, что девушке больше по душе придется открытый экипаж, поскольку в этом случае она сможет полюбоваться цветущими каштанами — зрелище, которым всегда славился Лондон.
Лошади бежали так резво, что маркиз вскоре понял — он прибудет в Айлингтон гораздо раньше, чем рассчитывал, и у него еще останется время поговорить с Сириллой, прежде чем прибудет закрытая карета.
Как только фаэтон остановился, маркиз нетерпеливо спрыгнул на мостовую, подбежал к знакомой обшарпанной двери дома номер семнадцать и постучал.
41 
