23 
— Я это запомню, — произнес Клаус фон Вальтершпиль и взялся читать какую-то деловую сводку, лежавшую на столе...
* * *
«...это было недавно, это было давно...», как пелось в «допопсовое» время в одной хорошей песне из старого советского кинофильма...
«„Четыре Года Тому Назад“ — это еще „недавно“ или уже „давно“?» — думал Сергей Александрович Мартов.
Наверное, все зависит от возраста вспоминающего. Человеку за шестьдесят события четырехлетней давности покажутся чуть ли не вчерашними. Для двадцатилетнего племени четыре года тому... — это уже архаика, размытая сгущающимся сумраком древности.
Кстати, об этом юном и прекрасном племени...
Всего лишь полчаса тому назад, в восемь утра, от Мартова ускакала вновь появившаяся в Гамбурге пани Эльжбета Конвицка.
С вечера она свалилась ему как снег на голову и до двух часов ночи с прелестной и беспощадной самоиронией весело рассказывала Мартову, как она огуливала визовый отдел германского посольства в Варшаве. Как трижды по ошибке спала не с теми, с кем нужно, и только лишь на четвертый раз наконец-то угодила в постель к мужику, который действительно смог что-то для нее сделать. Теперь она имеет законную временную визу и рекомендательное письмо в Гамбургский горсовет, так называемый крайсфервальтунгреферат, к приятелю того посольского мужика. Для преобразования ее временной визы в постоянную или хотя бы в многократную. И тот мюнхенский «фацет» уже назначил Эльке «термин». Вот она и поторопилась быстренько переспать с ее родным Сержиком, стрельнуть у него пятидесяточку и предупредить, что ближайшие пару недель они не смогут увидеться. Ей придется, быть с тем — из крайсфервальтунга... И «мондрый» Сержик сам должен понять: дело есть дело!
«Боже, какое счастье!» — сказал себе Сергей Александрович, когда за Элькой захлопнулась дверь.
И не понял, чему же он больше рад: тому, что остаток ночи блаженствовал в объятиях барышни втрое моложе его самого, или тому, что она наконец-то исчезла?..
Ну-с, что там дальше по нашему поэпизодному плану?
Ага! Вот оно...
«Шереметьево, аэропорт. Встреча всех компаньонов в связи с настораживающими визитами в Лондон и Бремен представителей судовладельческой фирмы с „ближневосточной ориентацией“...»
По многолетнему опыту построения сюжета Мартов прекрасно знал, что все заранее составленные поэпизодные планы в процессе сочинительства трансформировались черт знает как! Неожиданно всплывала какая-то неучтенка, персонажи вдруг становились излишне самостоятельными... Что-то переосмысливалось, на ходу возникали маленькие открытия, а уже ко второй трети работы план и вовсе переставал быть тем самым поводырем, который должен был привести сочинение к финалу.
Но на первых порах, пока сюжет сам не начнет тащить за шиворот своего создателя, этот план — очень даже полезная штука.
Мартов поднял глаза на большую географическую карту, увидел Москву и сразу же представил себе превосходно знакомый ему Шереметьевский аэропорт. Даже четырехлетней давности...
* * *
Когда в конце семидесятых Юрий Филиппович Краско оканчивал общеэкономический факультет МГИМО — Института международных отношений и даже уже прошел трехмесячную языковую стажировку в Англии, его пригласили в ректорат на тихий, доверительный разговор. Ректор представил его полному симпатичному человеку и удалился на заседание ученого совета, оставив юного Краско и симпатягу толстяка в своем кабинете.
С первых же слов милейший толстяк показал Юре удостоверение полковника Комитета государственной безопасности и обнаружил поразительную осведомленность о коротеньком и не бог весть каком ярком Юрином жизненном пути. И с ходу предложил ему работу в системе КГБ по той же специальности, которая будет записана в его будущем дипломе.
Честно говоря, Юра Краско был готов к такому разговору. Он только не знал, когда это произойдет. Такие собеседования проводились чуть ли не с каждым будущим выпускником МГИМО, и их клятвенные обещания о последующем неразглашении время от времени давали естественную информационную течь...
— Мало одного мудака в доме, — презрительно сказал о себе Юрин папа Филипп Степанович Краско — генерал, начальник одного из отделов Главного разведывательного управления Советской армии. — Не хватает еще, чтобы и ты ввязался в это дерьмо!
Папа нажал на все свои служебные кнопки, и Юра больше никогда не встречал того симпатичного толстого комитетского полковника.
23 
