очень нудно 
44 
…Теплое прикосновение губ к обнаженной коже, ослепительное скольжение по кончикам нервов, дразнящее дыхание-шепот в ухо, в самую сердцевину: «Говори что-нибудь, любимый… говори… твой голос…»
Последняя ночь… Она сделала их беплотными, сотканными из воздуха, темноты и жажды.
И все-таки утром, покачиваясь на спине своего готского мерина (сарматских красавцев он решил оставить в Херсоне), Коршунов не чувствовал себя измотанным. Наоборот, он ощущал себя всесильным и непобедимым. Да разве он и не был таким?
Алексей оглянулся. Его (его!) войско растянулось почти на полкилометра. Над превосходной (две повозки разъедутся без труда) дорогой висела густая пыль – задних не разглядеть. Зато открывался отличный вид на море и расположившийся на мысе город Херсон, развалинам которого суждено дотянуть до двадцать первого века. Но сейчас этому городу до развалин было еще далеко. Независимый город Херсон был жив и мог постоять за себя. Коршунов попытался разглядеть крышу дома Крикши, но не смог.
– Скучаешь по своей тиви, Аласейа? – насмешливо спросил Одохар.
Он ехал рядом с Коршуновым и взирал на него сверху вниз, потому что не стал менять сарматского жеребца на «отечественный транспорт».
– Не скучай! В Боспоре много красивых женщин. А в Риме еще больше. Когда мы захватим римский город, ты сможешь перепробовать многих. Самых лучших!
– Лучше ее – нет, – серьезно произнес Коршунов. – И я благодарен тебе, Одохар, ведь это ты подарил мне ее!
Рикс усмехнулся.
– По мне, так ты отдарился вчетверо. – Он потрепал по шее своего «сармата». – Ценность женщины – в сыновьях, которых она тебе родит и которые пойдут за тобой в битву. Постельные утехи – это сладкая патока. Война – вот настоящая пища мужчины! О воинах поют песни, о воинах и риксах – не о любовниках!
Коршунов не стал спорить. Он родился во времена, когда большинство песен было как раз о «любовниках». Впрочем, одно другому не мешает. Хотя для Коршунова, пожалуй, любовь – на первом месте, а битвы и власть – на втором. Вот для Генки Черепанова – наоборот…
И будь сейчас здесь Генка, тогда не Коршунов, а он ехал бы во главе войска. И Коршунов бы охотно принял такой вариант. Потому что битвы и власть были для него даже не на втором, а на третьем месте. Потому что кроме любимой у него был друг… нет, не был – есть! Таких, как подполковник Черепанов, не так просто завалить!
И все-таки чертовски приятно было бы встретиться с Генкой именно так: во главе войска. И еще неизвестно, кто из них круче: летчик Черепанов, потерявшийся в квеманских лесах, или физик Коршунов, вышедший в вожди трехтысячного войска.
Впрочем, сейчас за Коршуновым следовало лишь две трети его воинства. Остальные (бораны и гепиды) двинутся к цели морем. Но дней через шесть-семь, если все пойдет, как задумано, обе части соединятся и «сухопутная» армия тоже погрузится на корабли. Если все пройдет, как задумано…
Глава двадцать первая Боспор киммерийский
Все прошло, как задумано. Ровно через шесть дней (в Крыму оказались на удивление качественные дороги) у ворот большого и красивого города, контролировавшего выход из пролива, называемого Боспором киммерийским, неожиданно появилось полуторатысячное войско мятежного Фарсанза.
Ворота, естественно, к этому времени уже были закрыты, поскольку появление Фарсанза было неожиданным, но не внезапным. Скрытно подобраться к крепости могла бы, скажем, дюжина пластунов, но не целое войско. Не та местность. В принципе, полторы тысячи мятежников – не такая уж большая угроза для укрепленного города с гарнизоном в тысячу копий, не считая воинских команд той части флота, которая стояла в порту. Тем более наместник города, верный слуга законного царя Рескупорида Четвертого, уже отправил гонцов к своему господину в Пантикапеи. Возможно, наместник даже рискнул бы выйти за стены и дать бой мятежнику, но проблема была в том, что вместе с Фарсанзом к вратам крепости пришли варвары. Две тысячи готов и герулов самого зверского вида.
Так что наместник выйти из города не рискнул. Таким образом, находившиеся вне крепости порт и припортовые постройки оказались в руках противника. Вместе с той частью кораблей, которые не успели удрать.
Наместник, человек, как сказано выше, преданный своему царю (не удивительно для такой ключевой позиции), был готов защищать город. Но Фарсанз тоже был не чужой. Сторонников у него в городе было предостаточно. Особенно – среди военной аристократии. Поэтому наместника «уговорили» буквально в тот же день. Посредством кинжала, воткнутого в живот. Убийце удалось удрать, потому что охрана наместника ловила его весьма пассивно. Затем городским лидерам было предложено открыть ворота царю Фарсанзу. В этом случае последний обещал, что союзные ему варвары не войдут в город, а сядут на корабли и уберутся восвояси. В противном случае Фарсанз начинает осаду со всеми вытекающими. Конечно, боспорская крепость – серьезное укрепление. Так просто ее не возьмешь. Да и помощь со стороны из Пантикапей – не замедлит. Но пусть боспорцы не очень надеются на эту помощь, поскольку две тысячи варваров, пришедшие с ним, – лишь небольшая часть его новых друзей. А вообще-то их – несметные полчища.
44 
