Последние отзывы

  92  

– Но если они появятся, вы ничего не успеете… Быть беде.

– Не каркай. Понял, я спрашиваю?

– Понял, – глухим голосом отозвался проводник.

Гриценко вошел в купе, плотно закрыл за собой дверь. Он поднял нижнюю полку, вытащил из-под нее большой дорогой чемодан коричневого цвета из натуральной кожи. Клади у Петрова немного. Чаще всего из-за границы люди везут столько барахла, что чемоданы и баулы пересчитать трудно. А тут два чемодана, сумка с длинным ремнем и коричневый кейс. Другая сумка, синяя спортивная, принадлежала Спицыну.

С чего бы начать? Как водится, с главного, с кейса. Дальше он осмотрит чемоданы, за ними сумку. В последнюю очередь карманы плаща Петрова. Важных документов, оружия в одежде не оставляют даже идиоты. Гриценко сдвинул в сторону бутылки и рыбу, поставил на столик кейс, присев на лавку, подергал крышечки кодовых замков. Заперты, как и следовало ожидать. Он вытащил из внутреннего кармана пиджака сверток их мягкой замши, развернул его. В ячейках лежали миниатюрные хромированные инструменты, напоминавшие причиндалы зубного врача.

Гриценко склонился над кейсом. Замки сдались только через семь минут. Оперативник поднял крышку кейса и стал, быстро работая пальцами, осматривать его содержимое. Брошюры и буклеты о Праге, какие обычно выдают туристам в аэропортах или фирменных поездах. Гриценко перелистал буклетики. Черт, если бы точно знать, что именно нужно найти.

Ладно, что тут еще? Упаковка презервативов, какие-то сувенирчики. Грязное нижнее белье, упакованное в целлофановый мешок. Три нераспечатанные колоды игральных карт. Гриценко осторожно, чтобы не повредить упаковку, распечатал первую колоду, перебрал карты по одной. Гриценко глянул на часы. Черт, столько времени потеряно и в итоге – ничего. Он захлопнул крышку кейса, и снова долго возился, запирая замки. Гриценко чувствовал, что ему жарко, хотя в купе работал кондиционер. Рубашка сделалась влажной, хоть выжимай, а пальцы стали скользкими от пота. Гриценко пересел на противоположную полку, стал пыхтеть над замками чемодана. В коридоре совсем близко послышались громкие шаги, похожие на стук в дверь. Гриценко вздрогнул, вытер рукавом пиджака пот. Прислушался. Шаги удалялись. Пронесло.

Конечно, между напарниками должна существовать связь, Гриценко должен слушать все, что происходит сейчас в вагоне-ресторане, но в поезде это невозможно по техническим причинам. Поэтому приходится работать вот так, на свой страх и риск, вслепую. Гриценко открыл крышку чемодана, выложил на полку аккуратные стопки одежды, пару костюмов на вешалках и стал просматривать днище чемодана, его углы. И тут ничего.

Поезд снова тронулся, медленно застучали колеса.

Оставался последний чемодан и сумка. Гриценко поставил первый чемодан под нижнюю полку, с антресолей вытащил второй, точно такой же кожаный чемодан, и начал работу.

Трапеза в вагоне-ресторане подошла к концу раньше, чем планировал Спицын. Гораздо раньше. Петров ел быстро, разговаривал мало, а от второй бутылки водки категорически отказался. Вместо десерта велел принести на запивку вишневую воду, сделал пару глотков и отставил стакан в сторону.

– И горячее тут несъедобное, – громко сказал он. – Даже фруктовая вода какая-то… Какая-то разбавленная.

При слове «разбавленная» стоящий у столика официант вздрогнул. Спиртное подействовало на Петрова странным образом, как-то угнетающе. Так чувствуют себя люди, у которых больная печень или нечистая совесть. После выпитого он не повеселел, а, напротив, насупился, сделался хмурым и молчаливым. Тема рыбной ловли иссякла, измельчала, как высохший в жару прудик. Спицын сделал еще одну попытку задержать собеседника за столом.

– Может пива глотнем? Тут есть фирменное.

– Мне это пиво после Праги в кошмарах будет сниться, – поморщился Петров. – Тошнит от него.

Он поманил пальцем официанта, отсчитал деньги и поднялся. В тамбуре Спицын нагнал Петрова, раскрыл пачку сигарет, мол, несколько затяжек не грех после обеда.

– После такого обеда – грех, – ответил Петров, но сигарету взял.

Спицын все медлили, долго не мог справиться с зажигалкой, которая вдруг перестала слушаться хозяина. Наконец, прикурили. Спицын снова украдкой посмотрел на часы. Пусть на перекур уйдет четыре минуты. Дорога отсюда от восьмого вагона до купе – это еще верных семь-восемь минут. Но все эти жалкие минуты не спасают дела. Операция, считай, уже провалена.

  92