очень нудно 
45 
– Где у тебя ствол? – шепотом спросил Ануфриев. – Кажется, к нам гость. Нет, гости. Их двое.
– Здесь ствол, – понизив голос, ответил Морозов. – Тута.
Он даже не успел подумать о том, что надо достать из кармана оружие, как пистолет сам оказался в руке. Предохранитель выключен, курок на взводе. Морозов ударом ноги загнал сумку под кровать, пригнулся, отступая в темный угол. Ануфриев повернул колесико керосиновой лампы, огонек под потемневшим от сажи колпаком совсем погас. Морозов присел в темном углу, он ничего не видел, но изба была невелика, тут легко ориентироваться и без света. Он направил ствол в противоположный угол, на входную дверь. Ануфриев рванулся в сени, что-то загремело, через пару секунд он оказался возле печки, ногой раскрыл дверцу, выплеснул в огонь ведро воды. По комнате поплыли клубы пара, стало тяжело дышать.
Ануфриев поставил пустое ведро, схватил со стола пакет с деньгами, не придумав, что с ним делать, где прятать, снова бросил на стол. Черепашьим шагом, чтобы не оступиться в темноте и не наделать шума, подошел ко второй койке, вытащил из-под матраса ТТ, передернул затвор, досылая патрон. Ступая на носки и согнув спину, отошел к противоположной от двери стене. Успев подумать, что все решиться в несколько секунд. Возможно, решиться не в его пользу. Встал, вжавшись спиной в круглые бревна, обеими руками обхватил пистолетную рукоятку. То ли от жары, то ли от волнения ладони мгновенно вспотели.
– Что это? – шепотом спросил Морозов. – Что за гости?
– Хрен знает. Ты держишь на прицеле дверь? – прошептал Ануфриев.
– Дверь, – как эхо отозвался Морозов.
– Я ее плотно прикрыл, – едва слышно отозвался Ануфриев. – А рядом поставил пустое ведро. Имей это в виду.
– Может, рванем через другую комнату? Ну, через окно на задний двор?
– Не выйдет, – ответил Ануфриев. – Поздно пить боржоми.
Стало тихо. Морозов стоял у стены, он чувствовал, как тяжелеют руки, сжимавшие пистолет, но не обращал внимания на это мелкое неудобство. Он прислушивался к звукам, ловил каждый шорох. По-прежнему слышался лишь шум дождя, далекий лай собаки, тикали ходики на стене и хрипло с присвистом дышал Морозов в своем углу. Но вот послышался скрип ржавых петель с сенях, какие-то шорохи. Ануфриев сглотнул кислую слюну, облизал верхнюю губу, которую щекотали капельки пота. В сенях есть человек. Возможно, не один, двое, если пальнуть через дверь, пули ТТ прошьют доски насквозь.
Скорее всего, он уложит наповал ночных гостей. Но если, расстреляв обойму, все же промахнется, шанса перезарядить пистолет у него уже не будет. Или стрелять или дожидаться, когда гости войдут в комнату. И положить их на пороге. Одно из двух. Эти мысли вихрем пронеслись в голове, Ануфриев не успел принять решения.
Он не видел, как распахнулась дверь, но тут загрохотало перевернутое чье-то ногой пустое ведро. Ануфриев трижды нажал на спусковой крючок. Выстрелы грохнули один за другим. Он не видел своей цели, но хорошо представлял, куда летят пули. Через мгновение разлетелось оконное стекло, что-то ударилось об пол, отскочило к печке. Ануфриев вжал голову в плечи и тут же ослеп от вспышки световой гранаты. Показалось, кто-то подушечками пальцев с силой надавил на глазные яблоки, и глаза лопнули.
– В рот вас всех, – заорал Ануфриев и снова выстрелил. – В рот вас…
Длинная автоматная очередь полоснула по стене справа налево и назад. Прошитые пулями, со стены слетели застекленные фотографии старухи, хозяйки дома, и ее родни, грохнулись на пол ходики с гирьками. Первая очередь перерезала Ануфриева пополам, вдоль живота. Две пули ударили в грудь, прошли навылет, застряв в подгнивших бревнах. Он выронил пистолет, еще не чувствуя боли, опустился на колени. Не понимая, откуда стреляют, кто высаживает трухлявую раму и лезет в окно. Схватившись ладонями за живот, он упал на бок, круглый стол подпрыгнул, на пол слетела тарелка с объедками, покатились стаканы, пустая водочная бутылка. Кто-то истошно закричал:
– Ложись, твари-и-и-и…
Ануфриев хотел выругаться, но рот заполнила сладкая и густая, как кисель, кровь, а язык, свернувшись трубочкой, очутился где-то в горле. Новая вспышка. Затрещала автоматная очередь. Горячая пуля вошла под ребра, другая ударила в горло. На мгновение Ануфриеву показалось, что он тонет, захлебывается в чем-то горячем. И все кончилось.
Из своего угла Морозов успел выстрелить дважды. Когда его ослепила вспышка световой гранаты, выронил ствол, закрыл глаза ладонями. Он увидел, как расплываются цветные круги, что-то кружится, искрит, будто на темном небе сверкают блески праздничного салюта. Треск автоматных очередей, запах горелого пороха заполнили тесное пространство комнаты. Пули ударили Морозова по ногам, чуть ниже колен. Он не успел вскрикнуть, когда несколько грамм раскаленного свинца пробили грудь под седьмым ребром с правой стороны. Морозов не упал на пол только потому, что оказался зажатым в углу между железной койкой и стеной.
45 
