очень нудно 
44 
– Плохо, все плохо, – сказал он, вслух отвечая на какие-то свои мысли. Варенцов, стянув наушники, бросил их на стойку. – Мы не знаем, сколько людей в этом клоповнике. Есть ли у них стволы. Я не люблю работать в темную.
Варенцов повернулся к инженерам.
– Можно сделать что-нибудь со звуком? Я, ядрена мать, не могу больше слушать это мяуканье.
Старший инженер Смирнов зевнул и прикурил сигарету.
– Так и будет мяукать. Пока не кончится дождь, ничего не изменится.
– Господи, какое дерьмо…
Варенцов хотел выкинуть какую-нибудь штуку: плюнуть в монитор или покрыть инженеров семиэтажным матом, но в последний момент почему-то передумал.
– Внимание, есть звонок на мобильный телефон, – Смирнов постучал ногтем по индикатору уровня записи. – У кого-то из обитателей этой берлоги есть сотовый телефон. Звонок входящий, с линейного аппарата. Городской номер.
– Выведи звук, – Варенцов показал пальцем на динамики.
Что– то щелкнуло, раздались шорохи, треск. Колчин навострил уши, подался вперед. Голоса зазвучали совсем близко, будто собеседники находились в фургоне. Решкин встрепенулся, стряхнув с себя сонливость, стал напряженно вслушиваться в разговор.
– Узнал меня? – спросил неизвестный.
– Это… Это ты? Господи, не ожидал.
– Вот решил позвонить. Как ты там?
Долгое молчание. Слышны помехи в линии.
– Ничего. Все в порядке.
– Значит, не ждал моего звонка?
– Ждал, но не ночью. Ты откуда звонишь?
– Из Москвы. Как наши дела?
– Мы в отпуске. Отдыхаем, никаких дел
– Что с джипом?
– От тачки мы избавились, как договорились. Хотя это оказалось трудным делом. Слишком приметная машина для нашего города. И куда ее девать? Она светилась, как бельмо на глазу. Я держал ее в гараже у одного местного бандюка. Но так не могло продолжаться вечно. Короче, Блин нашел одно болото в сотне километров от города. Мы утопили джип. Это самый верный вариант.
– Молодцы. Отличное решение. А где сейчас Блин?
– Застрял у какой-то бабы. Сам понимаешь, отпуск.
Долгая пауза. Слышан треск телефонных помех, чье-то тяжело дыхание. Кажется, человек только что пробежал стометровку.
– Ладно, передавай Блину привет. До встречи. Удачи вам, парни.
– И тебе того же.
Короткие гудки. Один из собеседников положил трубку. Колчин обернулся назад.
– Говорите, звонок со стационарного телефона? – спросил он Смирнова. – Откуда звонили, из автомата?
– Из квартиры, – Смирнов продиктовал адрес. – Там прописана гражданка Чеснокова Лидия Никифоровна. Больше никого.
– Срочно одну машину с операми сюда, – приказал Колчин. – Мы едем в город. А вы тут закругляйтесь без меня.
***
Ануфриев положил трубку мобильного телефона на стол. Минуту он стоял, бездумно глядя в окно. В печи потрескивали поленья, по жестяным подоконникам стучали дождевые капли, чадила керосиновая лампа. Сидевший возле печки Морозов покашливал и потирал ладони, будто никак не мог согреться. На самом деле он чутко прислушивался к телефонному, стараясь понять, перед кем оправдывается Ануфриев, и почему он так взволнован. Ясно, что-то не так с джипом. Морозов пожалел, что не проявил твердости, настояв на своем. Вернувшись с автомобильного рынка, он кожей почувствовал, что надо бежать из этого дома прямо среди ночи, бежать быстро, без оглядки, иначе дело кончится большими неприятностями, а то и кровью.
– Что, проблемы?
Морозов снизу вверх посмотрел на бледное лицо Ануфриева.
– Похоже на то. Только что звонила одна сволочь… Короче, на объяснения времени нет. Ничего серьезного, но у меня почему-то дурное предчувствие. Нам надо убираться отсюда. Собирай манатки, мы уезжаем.
– Мы?
– Довезу тебя трассы. А там на перекладных доберешься. Черт, как все это не вовремя.
Морозов встал, подошел к железной койке, стоявшей в углу, вытащил из-под нее открытую сумку. Скомкав, засунул в нее стираную фуфайку, висевшую на бельевой веревке возле печки, пару рубашек и белье, застегнул «молнию». Задумался, что еще из барахла осталось в избе, но не смог вспомнить. Ануфриев поставил керосиновую лампу у самой стены так, чтобы его тень падала на печку, а не на окно. Присев на корточки, притушил фитиль, отдернул занавеску и протер запотевшее стекло рукавом свитера, дожидаясь, когда глаза привыкнут к темноте.
На соседней улице горел фонарь, где-то тявкала собака, ветер обрывал листья с яблонь. Ануфриев отошел от окна, в задумчивости остановился посередине комнаты. Вернулся назад, наклонился, уперевшись ладонями в подоконник, снова стал смотреть в ночь. И не поверил глазам. Над дальним углом забора появилась человеческая голова. Человек перелез через изгородь и пропал.
44 
