59 
За первой хогрой – вторая, за второй – обоз. Мимо Биорка проехала белая походная карета Женщины Гнона. Ее телохранители скакали рядом, окружая карету и зеленый Саркофаг, установленный на открытой повозке и ничем не прикрытый: пыль не садилась на светящуюся поверхность Хранителя Жизни.
«Надо бы приспособить какой-нибудь полог,– подумал Биорк.– Нечего посторонним на него пялиться».
Обоз тянулся долго: повозки с продовольствием, легкие осадные орудия, около сотни запасных пардов, привязанных к платформам, воинское снаряжение. Наконец повозки прогрохотали мимо, и двинулись всадники третьей хогры, такие же черные и безликие, как и те, что прошли прежде. Шум сотен катящихся колес далеко разносился в горном воздухе, помутневшем от поднятой пыли.
– Эдак нас услышат в Далаанге [11] раньше, чем мы увидим первые поля! – недовольно проворчал Биорк, обращаясь к Эрду.
– Хочешь ударить по дворцу? – спросил Эрд.
– С тысячей воинов? Нет! Возьмем пару Владений – и, думаю, нас станет втрое больше! Хотя, скажу честно, светлейший,– идея проведать Далаанг мне нравится!
* * *
А почти полутора тысячами локтей ниже перевала банда из пяти дюжин вооруженных кто чем людей со всех сторон обложила постоялый двор. Каждый второй из них, встав на плечи товарища, обшаривал глазами опустевшее пространство перед домом. Острия арбалетных стрел осаждающих выглядывали из-за острых верхушек бревенчатого частокола. Хотя широкие ворота были распахнуты, никто не спешил ими воспользоваться. Может быть, потому, что к двум лежащим на голой земле телам уже давно серьезно присматривались кружащие над домом падальщики.
Дом безмолвствовал. Безмолвствовали и осаждающие. Наконец, успокоенные молчанием и неподвижностью людей два черных урга [12], звучно хлопая кожистыми крыльями, опустились рядом с мертвыми. Остальные, не такие смелые, спланировали пониже, подбадривая сородичей хриплыми воплями.
Один из ургов, вытянув длинную голую шею, издал что-то вроде жалобного стона и боком короткими прыжками двинулся к ближайшему трупу. Но прежде чем его мелкие зубы разорвали одежду мертвеца, на втором этаже, в одном из шести маленьких окон в тени террасы, наполовину затянутой вьющимся ползуном, раздался громкий щелчок, за которым последовал свист арбалетной стрелы. Стрела ударила в землю, расщепившись и не причинив падальщику вреда. Но оба урга, издав дружный вопль, взлетели, оглушительно хлопая крыльями. В поднятом ими шуме утонули щелчки арбалетов со стороны осаждающих. Эффект был невелик: десяток оторванных листьев ползуна.
В ответ из дома вылетела единственная стрела и со звоном чиркнула по стальному шлему одного из нападающих, скинув обладателя шлема с плеч товарища на утоптанную землю у частокола. Упавший громко выругался, хотя, если не считать ушибленной спины, не пострадал. Из дома на ругань ответили издевательским хохотом.
Предводитель подскочил к поднимающемуся с земли воину и изо всех сил пнул его в бок, снова швырнув на пыльную землю.
– Заткнись, ублюдок! – прорычал он и обратил в сторону ворот жестокое лицо, перекошенное из-за скверно затянувшейся раны. Звали предводителя – Хуруг.
Оставив в покое затихшего солдата, он подошел к воротам сбоку и выглянул из-за столба, не забыв при этом опустить забрало шлема.
– Паук! Эй, Паук! – заорал он.– Ты вывел меня из терпения, Паук! И я тебя достану, клянусь елдой Равахша! Скоро мои парни принесут горючку и твоя халупа заполыхает, как солнце в полдень!
Пара стрел, одна из которых чиркнула по шлему Хуруга, предварила ответ того, к кому он воззвал.
– Ты, драная, обосранная, шелудивая крыса, Хуруг! Ты жрешь собственное дерьмо и трахаешься с ящерицами! Ты ослеп, Хуруг? Ты не видишь цвета бревен, да? Твоя задница загорится раньше, чем мой дом! Намного раньше, ты, плевок бледной вонючки! За все, что натворили твои дерьмоеды, будет вычтено из бабок за товар! Если только у тебя, трижды драного крысюка, есть что-то похожее на товар!
– Поговори, поговори, Паук! – крикнул в ответ Хуруг.– Поговори еще! Когда я отрежу твой член и вколочу им в твою болтливую пасть все твои зубы, тебе будет трудно ворочать языком!
– Ух-ух! Грозный, как старая крыса, подвешенная за хвост! – Хозяин постоялого двора издевательски захохотал.– Должно быть, тот, кто развалил твою рожу, Хуруг, так и трясся от страха! Так и трясся! А, Хуруг?
– Ну все, Паук! Конец тебе! Скоро я дам тебе похлебать из выгребной ямы! – заревел Хуруг. И совершенно спокойным голосом обратился к своему помощнику: – Не видно?
59 
