Последние отзывы

  66  

Не сказав больше ни слова, незнакомец удалился, а Паолина, спрятав лицо на плече сэра Харвея, не могла удержаться от смеха.

– Я... так испугалась, – пробормотала она, все еще с трудом переводя дух. – Это было... глупо с моей стороны, но я... испугалась.

– С вами хлопот не оберешься! – воскликнул сэр Харвей. – Ладно, давайте возьмем гондолу и поедем домой. На сегодняшний вечер я сыт по горло приключениями, и вы, я полагаю, тоже.

Паолина подняла голову от его плеча.

– Я никогда не была так рада видеть кого-либо, как сейчас... вас, – произнесла она. – Мой страх был нелепым, и я не думаю, что этот человек действительно желал мне зла. В то же время я до сих пор не могу к этому привыкнуть.

– Привыкнуть к чему? – осведомился сэр Харвей.

– Ко всем этим знакам внимания, когда мужчины хватают меня за руку, осыпают комплиментами. Я не знаю, что обо всем этом думать.

– Это потому, что вы слишком красивы, – отозвался сэр Харвей без малейшего сочувствия.

С этими словами он вывел ее к одному из боковых каналов, где множество гондол стояли на приколе в ожидании нанимателей. Сэр Харвей помог Паолине сесть и сам занял место рядом с нею. Девушка поднесла руки к волосам, чтобы поправить прическу, и тут же вспомнила об ожерелье.

– Синьор Бонди, – прошептала она. – Что вы намерены ему сказать?

– С какой стати я буду с ним разговаривать? – – осведомился в ответ сэр Харвей, пока гондола медленно плыла вперед, в полной тишине прокладывая путь по темной воде.

– Вы думаете, он поверил, что вы купили это ожерелье? – спросила Паолина.

– Какое это имеет значение? – отозвался сэр Харвей. – Все равно он не может доказать обратное.

Последовало долгое молчание, и затем, почувствовав, что Паолина ожидала от него объяснений, он произнес вызывающим тоном:

– Ну и что с того? Ей они были больше ни к чему, а я знал, где они лежали. Вот почему я вернулся на корабль. Если бы рыбаки подоспели туда первыми, у нас не осталось бы никакой надежды на добычу, и тогда мы прежде всего не смогли бы попасть сюда.

– Все это кажется таким ужасным теперь, когда ее нет в живых, – пробормотала Паолина.

– Ей не пришлось страдать, – ответил сэр Харвей. – И, кроме того, если бы я не попал туда вовремя, драгоценности не достались бы никому. Они остались бы лежать на дне моря, и какая нам от них тогда была бы выгода?

Он сделал паузу, но так как Паолина не ответила на его вопрос, продолжал:

– Контратина не была дурной женщиной. У нее было много приятных черт помимо голоса и привлекательной внешности. Многие люди любили ее. Едва ли ее драгоценности могут принести кому-нибудь зло или несчастье.

– Вряд ли ей понравилось бы то, что они достались нам, – заметила Паолина.

– Ничего подобного, – ответил сэр Харвей. – Я подружился с нею на корабле и могу сказать, что она была очень щедрой и великодушной женщиной. Она отдавала так же легко, как и брала. Если бы она знала о том, что должно вскоре случиться, то, без сомнения, предпочла бы, чтобы ее драгоценности попали ко мне, а не лежали на дне океана или были присвоены кем-нибудь из этих алчных рыбаков.

– Она бы предпочла, чтобы они попали к вам, – медленно повторила Паолина. Обернувшись, она взглянула пристально прямо ему в лицо, пытаясь рассмотреть его черты в слабом сиянии звезд. – Вы ухаживали за нею во время плавания.

– Почему бы и нет? – осведомился сэр Харвей. – Старик Бонди много тратил на нее, но не он один пользовался ее милостями.

– Знай я об этом, я бы никогда не взяла это ожерелье, – сказала Паолина.

– Я отказываюсь понимать женщин, – заметил сэр Харвей раздраженным тоном. – Вы поднимаете столько шума из-за какого-то ожерелья, принадлежавшего Контратине, которая была милейшим созданием и никогда никому в жизни не причиняла вреда по своей воле, и вместе с тем вы идете в ювелирную лавку и приобретаете там кольцо или браслет, которые могли раньше принадлежать кому угодно. Вы понятия не имеете, кто носил эти вещи до вас. Они могут нести с собой все проклятия, горечь или злобу своих прежних владельцев. Однако вы надеваете их без малейших угрызений совести.

– Возможно, вы и правы, – ответила Паолина задумчиво. – И все же мне страшно подумать, что вы были влюблены в Контратину, она погибла и вы отдали ее ожерелье мне.

– Я не был влюблен в нее, и не моя вина, что она погибла, – отозвался сэр Харвей. – Я отдал вам это ожерелье просто для видимости, как часть того маскарада, в котором мы оба участвуем. С моей стороны это не было проявлением привязанности или чего-нибудь в этом роде.

  66