51 
Первое было написано рукой отца. Оно состояло из возвышенных эпитетов и восторгов, о которых Торилья успела забыть после кончины матери.
Б шахте устанавливали воздуходувки Баддла, воду откачивали новые устройства, все опоры укрепили, негодные же заменили, привезли безопасные лампы Дэви, а сами шахтеры не могли поверить в изменения, произошедшие в их жизни в связи с увеличением жалованья.
Второе письмо пришло от Эбби. Она сообщала, что здоровье отца существенно улучшилось по сравнению с тем временем, когда Торилья уезжала из Барроуфилда.
Хозяин набрал вес. — писала служанка, — а все потому, что он больше не беспокоится за больных и нуждающихся. Учрежденный его светлостью фонд помощи снял с него заботы о детях, калеках и самых старых. Но эти Коксволды, конечно, все равно получают больше, чем им полагалось бы.
Торилья расхохоталась, вспоминая, как Эбби возмущалась манерой Коксволдов извлекать деньги из ее отца.
Надеюсь, вы знаете, что его светлость удвоил стипендию вашего отца и я взяла двух девиц помогать мне по дому — у нас теперь подают блюда, которые ваша милая мать любила заказывать в Хертфордшире.
Торилья радостно вздохнула, удивляясь доброте и щедрости маркиза.
«Я хочу отблагодарить его», — подумала она в отчаянии, ибо подобная возможность могла ей и не представиться.
Дилижанс подъехал к «Королю Георгу», и пассажиры поспешно выбрались наружу.
— Двадцать минут, леди и джентльмены! — сказал кондуктор. Все бросились в гостиницу, чтобы их обслужили первыми.
Лишь спустившись на землю со своим маленьким саквояжем, Торилья заметила, что сотворило неразумное дитя с ее платьем, к тому же она утомилась от долгого сидения на жаре.
Она вошла в гостиницу и спросила у горничной, не найдется ли комната, где можно переодеться, и ее отвели наверх, в свободную спальню.
Торилья не торопилась, так как знала, что пища будет невкусной, и не испытывала голода.
Она умылась холодной водой, потом, достав из саквояжа свежее платье, которое собиралась надеть к ужину, сняла испачканное отпечатками маленьких пальцев.
Торилья причесалась перед зеркалом, и отражение смотрело на нее распахнутыми тревожными глазами, а в самой глубине их затаилась печаль.
— Должно быть, он… больше не… хочет меня? — спросила она отражение и отвернулась: мучительно было даже представить подобную вещь.
Стояла такая жара, что она не стала надевать капор, а держала его в руке вместе с саквояжем.
Спускаясь по лестнице, Торилья подумала, что у нее все-таки хватит времени на чашечку чая.
Внизу, у последней ступеньки, ее ждал хозяин гостиницы.
— Прошу вас сюда, мадам, — сказал он.
«Торилья поставила саквояж, решив прихватить его по выходе из кофейни.
Лендлорд открыл дверь, и она вошла в комнату.
Она была совершенно пуста, только в дальнем конце ее стоял человек.
Он повернулся к ней, и на какой-то миг оба застыли на месте.
Не говоря ни слова, маркиз протянул руки, и Торилья полетела к нему, как возвратившаяся домой голубка. Он прижал ее к себе — крепко-крепко, так что она едва могла вздохнуть.
Потом Торилья подняла глаза, и когда маркиз заглянул в них, ей вдруг показалось, что комнату осветила тысяча свечей.
А потом он поцеловал ее — безумно, отчаянно, страстно, словно они находились на грани несчастья и чудом спаслись.
Ей хотелось крикнуть:» Я люблю тебя!
Я люблю тебя!«— но губы маркиза проникали в самое сердце, притягивали к себе, и в мире остался лишь он один как истинное воплощение любви.
Не так скоро он оторвался от ее губ, затем лишь, чтобы сказать низким прерывистым голосом:
— Моя драгоценная, моя любимая! А я думал, что потерял тебя.
— Ах, Галлен!
Она уткнулась лицом в его плечо, и слезы счастья потекли по ее щекам.
— Теперь все будет хорошо, моя дорогая. Теперь все закончилось. — Он поцеловал ее волосы. — Я так благодарен, так несказанно благодарен судьбе за то, что муки кончились и мы можем соединиться.
— Соединиться… — повторила она сквозь слезы.
Маркиз снова поцеловал ее — неторопливо и властно.
Они сидели за небольшим столиком, ели и пили, но Торилья как будто не замечала яств.
Она неотрывно смотрела на маркиза, такого молодого, счастливого и беззаботного. Горькие морщины исчезли, лицо его светилось, и свет этот отражался от ее собственного лица.
Им было трудно говорить. Они чувствовали себя воскресшими после смерти.
51 
