139 
Споткнувшись, Уоттс упал на пол с глухим стуком.
Бен увернулся от удара другой ноги Уоттса. Хлипкое строение начало разрушаться, сжигая их обоих живьем. Они катались по полу, боролись, чертыхались от боли. Уоттс старался подняться на ноги, и Бен цеплялся за него, пока они оба не встали. На долю секунды, Бен смотрел на себя со стороны, как будто двигаясь под водой. Он попытался отпустить Уоттса и идти сам, но его реакции были замедленными.
Поднявшись первым, Уоттс ударил его в челюсть, и он покатился в сторону двери. Потолок и стены покосились, как будто чья-то гигантская лапа наступила на хижину. Поднеся руку к глазам, Бен пошатываясь вырвался наружу и достигнув земли перевернулся раз или два и застыл.
Прошло немного времени, и всадники и работники ранчо, встревоженные далекой вспышкой пожара, приехали на место с одеялами, мешками и лопатами. Они стали гасить огонь, охвативший траву. Непотушенный пожар мог охватить землю на мили, сжигая целые округи и уничтожая собственность, людей и домашний скот. Мужчины приехали на помощь с обоих сторон, из «Санрайз» и «Дабл Бар». Бен медленно приходил в сознание, смотря с красными от дыма глазами, как ковбои работают плечом к плечу, выкрикивая предостережения друг другу. Им удалось остановить огонь от распространения, и смотрели, как огонь превращает хижину в кучку камней и золы.
Остальная ночь прошла как в тумане. Хотя в Бена не раз попадал в передряги, он никогда не имел полное представление о пулевом ранении. Когда ему сообщили, что отверстие от пули чистое и грубо перевязали, он едва мог удержаться от резких слов в адрес человека, который хотел тщательнее осмотреть его плечо, чертова рана болела хуже, чем выглядела. Но жаловаться было бы не по-мужски, он бы не оправдал их доверие, поэтому он держал рот на замке, только глотнул виски, которое ему влили. Когда они решили, что ему хватит, он вскарабкался на лошадь, привалился к шее животного, он дал отвезти себя на ранчо, − испытывая унижение от того, что кто-то, кроме него, держит поводья, но это было лучше, чем, если бы его перекинули через седло, как мешок с мукой.
* * * * *
Все семейство Уорнеров было на ногах, когда его почти внесли в дом. Мир Адди висел на волоске с того самого момента, как она узнала про пожар, и что Бен, вероятно, вовлечен в это происшествие. Увидев его, она пришла в ярость, вместе с тем чувствуя облегчение. Его одежда была в крови, покрытое сажей лицо выглядело изможденным. Каждая частичка его тела кричала о невероятной усталости и шоке. Она не могла говорить достаточно быстро, когда направляла мужчин, которые несли его по бокам, в гостиную. Когда он оказался на диване и уронил голову на руки, она бросилась на кухню за ножницами и коробкой медицинских принадлежностей, а вернувшись, обнаружила, что Мэй убирает царапины, оставшиеся от шпор ковбоев на ковре и мебели.
Бен запротестовал, когда Адди предложила разрезать то, что осталось от его рубашки и перевязать рану снова. Не обращая внимания на его ворчливый приказ оставить все как есть, она ощупала его плечо и вымыла избитое лицо. Наконец Бен лег неподвижно, убаюканный ее нежным прикосновением. Если бы здесь не было Мэй, он бы положил свою голову Адди на колени и уснул. Эта мысль ему так понравилась, что он даже хотел прикинуться пьяным и воплотить ее в жизнь, но здравый смысл взял верх.
− Адди, − проговорил он с трудом. − Уоттс…
− Я знаю, − ее глаза смотрели на него ясно и спокойно. Он понял, что каким-то образом смерть Уоттса облегчила ее ношу. Он хотел ей сказать, что это еще не конец, но был слишком утомлен, чтобы бороться с усталостью.
− Остальное… завтра.
Адди понимающе кивнула.
− Вместе, − сказала она, и он слабо покачал головой.
− Нет. Нет, Адди. − Это было последнее, что он запомнил, прежде чем заснул, со вздохом уткнувшись в подушку.
Адди часами находилась с ним, не обращая внимания на предложения Мэй пойти поспать. Она сидела подле него, перебирая его темные волосы, ее глаза поминутно возвращались к нему, чтобы увериться, что он, в самом деле, здесь. Мэй слегка задремала в большом кресле, а когда проснулась, то увидела, что Адди свернулась возле Бена, словно оберегая, положив руку ему на плечо и пристально глядя на спящее лицо.
− Ради Бога, − раздраженно заявила Мэй, − Ты с ним с тех пор, как его принесли. Оставь беднягу в покое, пока он спит. И зачем тебе смотреть за ним, как за ребенком?
139 
