Последние отзывы

  64  

– Какой коньяк, хороший? – спросил он, держа бутылку в руке.– Ты не заметила?

– Так себе! – сказала Наташа дрожащим от возбуждения веселым голосом.

– Тогда оставим! – Он сунул бутылку за пазуху второго, крепко держащего свое поврежденное хозяйство.

– Пойдем.

– Ну как? – спросила Наташа, когда они вышли на Салтыкова-Щедрина.– Я справилась?

– На тройку,– ответил Ласковин.– С минусом. Почему ты вдруг остановилась?

– Я думала – уже все,– сказала Наташа.– Я ведь сильно его стукнула. А как второй сразу отскочил, ты видел?

– Я видел, что бывает, когда думают, вместо того чтобы бить!

– Но это же единственная моя ошибка,– огорченно проговорила Наташа.– Все остальное я сделала как надо, да?

– Ошибка в драке, как правило, и бывает одна,– твердо сказал Ласковин.– Последняя.

– Значит, ты меня не возьмешь с собой?

– Возьму! – Андрей засмеялся.– Надо же тебе практиковаться на случай, если… – Он запнулся. Совсем ни к чему было говорить Наташе об этом случае.– Если меня не окажется рядом.

Дверь им открыл помятый мужик лет под пятьдесят. Явно не Гужма.

– Нам Иннокентия… – сказала Наташа. Ласковин, как они заранее договорились, держался позади, «в тени».

– Кого? – переспросил мужик.

– Иннокентия Гужму.

– А, Кешку! Заходи, красавица, покажу! А то, может… Тут он, наконец, заметил и Ласковина и слегка стушевался.

– Давай, девушка, иди за мной.

Метров десять коридора типа «слепая кишка» – и помятый остановился у самой обшарпанной из дверей. Постучал, потом толкнул. Дверь оказалась заперта.

– Кешка! – гаркнул мужик.– К тебе пришли, мудило! А, пардон, мадемуазель,– поправился, оглянувшись на Наташу.

– Кто? – раздался изнутри сиплый голос.

– Девушка! – Сосед подмигнул.

– Счас! – Изнутри послышалась какая-то возня.

– До свиданьица,– сказал помятый мужик и пошаркал обратно.

Дверь наконец открылась.

Иннокентий Константинович Гужма был именно таким, каким представлял его Ласковин. Длинный, впалогрудый, с лицом, смахивающим на плохо опаленное рыло отощавшей свиньи. Мосластые жилистые руки и косолапые ноги в подрезанных валенках, замызганный спортивный костюм фабрики «Закат».

При виде Наташи он нисколько не смутился, наоборот, оглядел ее внимательно и только после этого пробурчал:

– Заходи.

Наташа очаровательно улыбнулась и шагнула вперед. За ней – Ласковин.

Комнатуха была – под стать владельцу. Провонявшая старыми носками и дымом горелого сена. Минимум мебели. Зато запоры на двери – будь здоров. И огромный замок типа «цербер». Самым ярким пятном здесь был огромный цветной портрет мужчины с суровым лицом.

«Лешинов, очевидно»,– предположил Андрей.

На обеденном столе громоздилась стопка зеленых брошюр и ворох запаянных в полиэтилен пакетиков. Вероятно, то самое собачье дерьмо, о котором говорил Вадим. Еще больше дерьма было в картонном ящике у стены. Там же выстроилась батарея бутылок. Но не пустых, а заполненных неопределенного цвета жидкостью.

– Если по объявлению,– недружелюбно пробурчал Гужма,– то индикаторов уже нет. И заряженных образов тоже. Только трава и вот это! – Он показал на бутылки.

– Каких индикаторов? – заинтересовалась Наташа.

– Пищи! Ты не знаешь, что ли?

– Не знаю,– сделав «невинные» глаза, ответила Наташа.

Гужма подозрительно уставился на нее.

– Ты зачем пришла? – спросил он.

– Ира мне сказала, что вы – приближенный к учителю человек.– Девушка показала на портрет. Она решила, что слово «учитель» – самое подходящее, но ошиблась.

– Не учитель он тебе, а святой отец Константин! – перебил Иннокентий.– Что нужно, говори!

Ласковину так захотелось врезать бывшему наркоману между свиных глазок, что пришлось спрятать руки в карманы.

– Ира сказала… Мы вот интересуемся вашим учением. Но Ира сказала, что она – новенькая, а вы…

– Какая еще Ира? – перебил Гужма. У него даже костистый нос зашевелился от подозрений.– Черненькая?

– Да нет, почему черненькая? – очень искренне удивилась Наташа.– У нее русые волосы. Ну Ира, ну с такими вот,– неопределенный жест,– глазами! Она теперь сама к вам не ходит, ей муж запретил. Ну Ира, такая пухленькая!

Кеша сделал невероятное мыслительное усилие, пытаясь припомнить «Иру, которая пухленькая, русая, с „такими глазами“ и вдобавок уже не ходит».

– А,– сказал он, поразмышляв.– Вроде, знаю я твою Иру.

– Так вы нам расскажете о нем?

  64