20 
Маркиз снова рассмеялся.
— Оставайтесь при своих иллюзиях, мисс Бомон, но все же могу вас заверить, я живой человек.
Его глаза блеснули, и он продолжал:
— В доказательство замечу, что, не будь я потрясен картинами вашего отца, не сочти я его гением, я не проявил бы доброты, за которую вы меня благодарите, и прошел бы мимо.
— Но вы поняли… поняли картины папеньки, — негромко ответила Люсия, — а значит, вы действительно другой… и, как я уже говорила, вы просто… восхитительны!
За свою жизнь маркиз слышал немало комплиментов, но этот не походил ни на один из них, Поднимаясь по лестнице он понял еще одну интересную вещь — Люсия, в отличие от всех знакомых ему женщин, не воспринимает его как мужчину. Для нее маркиз — божество, которое в последний миг спустилось с небес и спасло их семью от гибели. Он не знал, каким образом сумел прочитать мысли Люсии, но точно знал, что не ошибся.
Они молча поднялись на знакомую площадку лестницы. Люсия открыла дверь и вошла, маркиз последовал за ней. Лившийся с небес солнечный свет золотился на непокрытых досках пола, но угол, где стояла кровать художника, находился в тени.
Люсия быстро подошла к отцу и, увидев, что он все еще спит, негромко произнесла:
— Папенька! Папенька, проснитесь! Здесь его светлость, вы должны поблагодарить его за доброту.
— Пусть спит… — качал было маркиз, но, увидев на столе еду, доставленную из палаццо, подумал, что для укрепления здоровья, больного следует покормить и только потом позволить уснуть вновь.
Люсия, видимо, думала о том же. Наклонившись к. отцу, она повторила:
— Папенька, проснитесь! Вы уже слишком долго спали.
Девушка коснулась лежавшей поверх одеяла руки отца и вздрогнула.
Опасаясь за нее, маркиз подошел к Люсии.
Не отпуская руки отца, девушка чужим голосом позвала:
— Папенька! Папенька!
Не дождавшись ответа, она положила свободную руку на лоб Бомону и в отчаянии вскрикнула:
— Этого не может быть!.. Как… как… Нет, нет! Не может быть!..
На последних словах ее голос дрогнул, и она по-детски беспомощно обернулась к маркизу, словно ожидая, что он развеет ее страхи.
Маркиз поддержал ее за руку. Посмотрев на Бернара Бомона, он понял, что художник мертв.
На губах отца Люсии застыла улыбка, а лицо было спокойным и умиротворенным — смерть пришла к нему во сне, и в теле его не осталось ни капли жизни.
Маркиз только негромко произнес:
— Радуйтесь тому, что он совсем не страдал.
— Я… я не могу потерять его… как он мог оставить меня?.. — бормотала Люсия.
Словно не веря в происходящее, она уронила голову на плечо маркиза и зарыдала.
Маркизу осталось только обнять ее. Он чувствовал, как она вздрагивает, дрожит всем телом от боли и отчаяния, и понимал, что она потеряла единственного близкого человека на всем свете.
Люсия, ввергнутая в пучину скорби, забыла о присутствии маркиза и не сознавала даже, что рыдает у него на плече. Она была слишком угнетена горем, ни о чем не могла думать и только чувствовала себя ужасно одинокой.
— Как… как он мог… оставить меня? — причитала Люсия.
Ее вопрос предназначался Богу, в которого она всегда так свято верила.
Люсия потихоньку успокаивалась, и маркиз негромко произнес:
— Думаю, ваш отец предпочел бы скорее умереть, нежели лежать без движения и не брать в руки кисть. Я уверен, он обрадовался, узнав, что картины проданы тому, кто оценил их.
— Он… он очень радовался, — эхом отозвалась Люсия. — Прошлой ночью, когда мы говорили об этом… он сказал, что счастлив продать картины именно вам… и никому другому.
Маркиз взглянул на лицо художника и сказал:
— Умирая, ваш отец предвидел, что обязательно наступит день, когда не я один, но множество людей будут восхищаться его работой. Поэтому он и улыбался.
Люсия очень медленно подняла голову и, не отстраняясь от маркиза, взглянула на отца.
— Он… он выглядит счастливым, — задумчиво протянула она.
— Очень счастливым, — согласился маркиз, — так что не плачьте о нем, Люсия. Постарайтесь быть храброй — ведь он хотел этого.
— Как я могу… быть храброй… когда я осталась одна?
За ее словами не скрывался вопрос, на который следовало бы ответить, однако, не успев толком подумать над этим, маркиз услышал собственный голос:
— Я возьму вас с собой, в Англию. Там у вас наверняка есть друзья или родственники, которые присмотрят за вами.
Люсия подняла глаза И, словно впервые увидев его, спросила:
20 
