34 
При этой мысли она вновь ощутила, как страшно было бы возвращаться домой на каком-нибудь корабле, что стояли в бухте. Когда Бомоны перебирались в Венецию, рядом с Люсией всегда были отец и матушка, поэтому девушке и в голову не приходило бояться кого-то. Разве что, прогуливаясь по палубе в сопровождении родителей, .она замечала на себе взгляды мужчин всех возрастов и отчаянно смущалась. А матушка, хоть и была неизменно вежлива, отчего-то отказывалась завязывать дружеские отношения с теми, кто пытался познакомиться поближе с семьей художника.
Однажды, думая, что Люсия не слышит ее, матушка сказала отцу:
— Через несколько лет Люсия станет красавицей. Того и гляди придется ее стеречь.
— Она еще ребенок, — успокаивал ее отец.
— Дети быстро растут, дорогой, — отвечала матушку. — Я молю Бога, чтобы Люсия встретила такого же замечательного мужчину, как ты, вышла за него замуж и жила с ним долго и счастливо.
— «Как ты»? — спросил отец.
— Тебе ли не знать, что после нашей свадьбы я живу как в раю!
— И ни о чем не жалеешь?
— Ну что ты говоришь! — воскликнула мать. — Как я могу жалеть о том, что очутилась в раю с самым великолепным, самым лучшим мужчиной из всех, какие только есть на свете!
— Я просто хотел услышать это от тебя. Ты же знаешь, это я — самый счастливый человек на свете, потому что у меня есть ты.
Они посмотрели друг на друга, и Люсия поняла, что про нее на время забыли.
Вернувшись к себе в каюту и закрыв дверь, она знала, что сейчас отец сжимает ее мать в объятиях и целует ее, словно в последний раз.
«Я бы хотела, чтобы и меня так же любили», — сказала себе девушка.
И тут приятные воспоминания сменились отчаянием — этого никогда не произойдет, она всегда будет одинока и беззащитна.
На следующее утро Люсию рано разбудили грохот якорной цепи и топот ног по палубе.
Девушка догадалась, что все слуги уже на борту, и корабль отплывает.
Ей вспомнилось, как приятно было сидеть вечером в великолепной кают-компании рядом с маркизом. Вокруг сновали стюарды, одетые в отличие от слуг в палаццо не в ливреи, а в белые куртки с серебряными пуговицами, украшенными гербом. Еда была вкуснейшей, и маркиз еще настоял, чтобы Люсия выпила бокал вина.
Когда они остались одни, маркиз произнес:
— Я хотел бы отметить ваши великолепные манеры. У меня нет слов, чтобы сказать, как я восхищен.
Люсия смутилась и покраснела. Маркиз помолчал, а затем продолжил:
— Кроме того, я хотел бы поблагодарить вас за то, что вы спасли мне жизнь.
— Нет… прошу вас… — начала Люсия, но маркиз перебил ее:
— Мы больше не будем говорить об этом, но я все же хочу сказать, что вы действовали невероятно быстро, и, если бы не вы, последствия могли бы быть самыми печальными. Я могу лишь от всей души благодарить вас.
Понимая, что Люсия слишком растеряна и не может ответить, он произнес:
— А теперь я хотел бы услышать, что вы думаете о картинах здесь. — Он улыбнулся. — Я с огромным удовольствием подбирал их, особенно те, что висят в кают-компании. А завтра я покажу вам другие каюты — каждую я назвал в честь битв, в которых принимал участие.
— Какая оригинальная идея! — восхитилась Люсия, — То же самое сказал герцог Веллингтонский, когда узнал, что у меня есть не только его портрет, но и целая комната в моем лондонском доме, посвященная ему и битвам, в которых я сражался под его началом.
— Должно быть, вам очень интересно показывать ее тем, кто удостоится такой чести, — заметила Люсия.
— Да, хоть какое-то развлечение, — небрежно заметил маркиз. — Я собираюсь съездить во Францию специально, чтобы отыскать картины, написанные французскими художниками во время войны.
— Должно быть, англичане никогда не забудут тяготы войны с Наполеоном, — заметила, словно про себя, Люсия. — Но теперь, когда война кончилась, есть столько интересных занятий!
Удивленный маркиз спросил:
— Что вы имеете в виду?
Люсия немного поколебалась, но все же ответила:
— Мы с маменькой всегда читали парламентские доклады. После волнений на Севере я очень надеялась, что какой-нибудь человек… вроде вас… будет отстаивать реформы, принятие которых так долго задерживали.
Маркиз был потрясен.
Он понял, что Люсия говорит о восстании рабочих в Манчестере, в котором несколько человек погибли, а ранены были двенадцать тысяч. После того как эти борцы за справедливость были сурово наказаны, стало ясно, что их жертвы пропали даром. Однако члены парламента, ратовавшие за необходимость реформ, все настойчивее выступали против правительства, которое упорно не желало прислушиваться к их словам.
34 
