очень нудно 
58 
Лапидарову были обещаны солидные комиссионные да еще возможность часть фальшивых денег продавать лично для себя. Он с радостью согласился войти в новое прибыльное дело, спокойно принял и то, что выйти из него он может теперь только на тот свет. Не испугался, потому что не собирался по собственному желанию лишаться такой прекрасной кормушки. Ну а если они будут раскрыты и арестованы, то это уже совсем другой разговор…
Там, в Курске, Келецкий окончательно уверился, что нашел свое настоящее дело, свою «золотую жилу». И меньше чем через год решил: надо перебираться поближе к Москве – там гораздо больше возможностей. Он сам объезжал московские пригороды, искал место для своего «монетного двора». Заброшенная стеклодувная фабрика показалась ему самой подходящей: в стороне от большого тракта, на приличном расстоянии от ближайших деревень. По соседству только одно заведение – частная лечебница для психических больных. Келецкий, проезжая мимо, усмехнулся: именно тогда у него зародилась мысль поселиться именно здесь.
Супружеская пара, которой досталась фабрика по наследству и которой она была совсем не нужна, жила за границей. Келецкий через адвокатскую контору связался с ними и арендовал фабрику почти за гроши на три года. Он пообещал владельцам, что наладит производство не только стекла, но и хрусталя, и фаянса, и фарфора… На фабрике стояло уже два печатных станка, а к трем рабочим присоединился еще один – инвалид японской войны. В одном из московских переулков, под вечер, он попытался стукнуть Келецкого костылем по голове. Когда же Виктор увернулся и сбил нападавшего с ног, тот в бессильной ярости плакал и бился головой об землю. Из его отчаянных выкриков стало ясно, что этот сильный молодой мужик голодает, что и в деревне ему нечего делать с простреленными ногами, и в городе работы для него нет… Келецкий привез Михаила на фабрику, и тот стал старательным и преданным ему печатником. Тем более что Савелия Виктор все чаще отвлекал на различные хозяйственные поручения, а то и просто забирал с собой. Но главное новшество, которое появилось на фабрике, – это химическая лаборатория.
Келецкий еще в Курске понял, что три главных составных успеха для фальшивомонетчика – это безукоризненная работа гравера, безупречное качество бумаги и краски. Очень часто фальшивомонетчики «горели» именно из-за бумаги, которую, бывало, даже на ощупь можно было отличить от бумаги настоящих банкнот и кредиток. И Виктор поехал в свой родной Ростов специально, чтобы разыскать Бориса Аристарховича – человека, которого власти считали чуть ли не преступником, а сам Келецкий – большим ученым.
14
Викентий Павлович чувствовал некоторую странность в загадочных событиях, происходящих в пансионате «Целебные воды». Он уловил какую-то театральность, наигрыш еще тогда, когда ничего трагического не произошло. Сначала – взгляды, реплики, потом исчезновение, кровь и отсутствие жертвы, да и преступника тоже. Но вот найдено тело и – первая неожиданность: не то тело, которое ожидалось найти! Однако вторая неожиданность превзошла все. Не тот человек! Петрусенко признался сам себе, что был по-настоящему ошеломлен. Но ненадолго. Сразу заработала мысль, быстро просчитывая версии, ситуации, выстраивая логические цепочки, включая воображение… В поезде, по дороге из Карлсруэ в Баден-Баден, он рассказал комиссару обо всем, что сам наблюдал в пансионате. Некоторые выводы они сделали сразу. Например, что следует прекратить поиски тела Замятина, а вернее, того, кого они привыкли так называть. Новые факты делали этот поиск бесполезным. Комиссар предложил поскорее объявить поиск живого лже-Замятина, но Петрусенко засомневался.
– Давайте, господин комиссар, немного подождем. Мы еще толком не проанализировали и даже не осознали, какая у нас есть информация… Подумайте вы, подумаю и я. Что-то кажется мне, что не стоит торопиться: нам явно заданы какие-то правила игры! Может, для дела будет лучше, если мы сделаем вид, что приняли их?
Они решили никому из посторонних не рассказывать о необычном открытии у князя Томина. Однако Петрусенко выговорил себе право поделиться новостью с тем, кого он захочет взять себе в помощники. Эккель не возражал, так велико было его доверие российскому коллеге.
Жену и дочку Викентий Павлович не застал: они уже успели принять ванну, а потом отправились гулять в городской сад, на качели-карусели. Увиделись они только в столовой, за обедом, и Люся тут же обратила внимание на то, что у Викентия прекрасное настроение. Он был оживлен, галантен, острил и сам легко смеялся любой шутке. Людмила очень хорошо знала своего мужа! Такая его жизнерадостность означала лишь одно: перед ним трудная, интереснейшая загадка, и он уже нащупал первые подходы к ее разгадке. Женщине очень хотелось сразу же после обеда расспросить Викентия, и она поняла по взглядам, которые он еще за столом бросал на нее, что он и сам хочет поделиться своими открытиями. Но она переборола себя – как только они вышли из столовой в сад, попросила:
58 
