39 
Она прильнула к графу, который смотрел на сэра Мортимера настолько сурово, что тому стало не по себе.
Пытаясь держаться с достоинством, он сказал:
– Я не знаю, кто вы, но слышал, что вы выдаете себя за мужа моей падчерицы. Я могу подать на вас жалобу в Магистрат за похищение несовершеннолетней!
– Я… я говорила… ему, – в отчаянии произнесла Харита, – что в этом… нет… вашей вины… и вы были… без сознания… не позволяйте ему… преследовать вас… но он говорит, что забирает меня… чтобы выдать за лорда Стилбэри!
Слова ее были почти бессвязными.
По ее щекам текли слезы, рубец на спине горел огнем.
Посмотрев на нее, граф сказал:
– Идите в вашу комнату, Харита, я разберусь с этим сам.
Он говорил спокойно и столь уверенно, что она невольно подчинилась ему.
Не говоря больше ничего, она бросилась к двери.
Слышно было, как она бежит через холл.
– Не стоит тратить времени, успокаивая ее, – усмехнулся сэр Мортимер. – Вы знаете так же хорошо, как и я, что закон – на моей стороне, и я забираю ее сейчас же. А если понадобится, мои слуги помогут мне!
Граф знал, что снаружи ждет трое человек.
Он понимал, что силы неравны.
Он пересек комнату и встал перед камином.
Он знал, что его спокойствие и самообладание обескураживают сэра Мортимера.
Сэр Мортимер явно ожидал, что» Фримэн» сникнет перед ним или по крайней мере будет сговорчивым.
– Послушайте, молодой человек, – сказал он, – я не потерплю никаких глупостей с вашей стороны! Думаю, моя падчерица рассказала вам, что я устроил для нее хорошую партию с богатым и титулованным человеком. Чего еще может желать женщина?
– Я рад, что вы так думаете, – ответил граф, – потому что теперь Харита все это имеет!
Сэр Мортимер вопросительно уставился на него.
– Я не понимаю, что вы хотите сказать!
– Я хочу сказать, что женился на вашей падчерице! Утверждаю, что она является моей женой!
– Я не верю вам! – зашипел сэр Мортимер. – Вы не могли сделать этого.
– Напротив, мы поженились, как только уехали с фермы.
– Это незаконно! – закричал сэр Мортимер. – Незаконно потому, что, будучи ее опекуном, я не давал на это разрешения! Я клянусь, что запрячу вас в тюрьму, и там вы не сможете больше досаждать ни мне, ни Харите. А она заплатит за это – да, клянусь Богом, она раскается в том, что заставила меня сбиваться из-за нее с ног!
Злоба так исказила лицо сэра Мортимера, что графу захотелось ударить его.
Вместо этого все тем же спокойным, уверенным голосом он произнес:
– Вряд ли вы добьетесь чего-нибудь, если только не обратитесь в Палату лордов. Это потребует очень много времени и очень много денег.
Сэр Мортимер открыл было рот, чтобы разразиться бранью, но осекся на полуслове.
– Палата лордов? – переспросил он.
– Вы не потрудились спросить мое имя и поэтому, возможно, не знаете, что я граф Келвиндэйл.
На мгновение сэр Мортимер, казалось, примерз к полу.
Но тотчас он вновь злобно зашипел:
– Я… я не верю этому! Вы лжете, конечно, вы лжете!
– Я говорю вам правду, – сказал граф усталым голосом, – а если вам нужно подтверждение, вы легко можете получить его от любого в этой деревне, которая, кстати, принадлежит мне.
– Г-граф Келвиндэйл? – проворчал сэр Мортимер. – Я думаю, что видел вас на скачках!
– Вполне возможно, – согласился граф. – У меня много скаковых лошадей, и если вы увлекаетесь скачками, то должны знать, что я выиграл Золотой Кубок в Эскоте месяц назад.
Сэр Мортимер стоял как оглушенный.
Он только таращил глаза на графа, как бы подозревая, что его собираются облапошить.
И в то же время он не мог понять, в чем тут может быть ловушка.
– Может быть… я и узнал вас, – сказал он неохотно, – но почему, черт возьми, вы женились на моей падчерице?
Граф улыбнулся.
– Я сомневаюсь, что вы поняли бы это, даже если бы я и рассказал вам, – ответил он. – Теперь же, поскольку у нас медовый месяц, я надеюсь, вы окажетесь достаточно тактичны, чтобы оставить нас в покое. Вы, как я понимаю, запугивали мою жену в прошлом, но это – как раз то, чего вы не сможете делать в будущем!
– Ну, милорд, – сказал сэр Мортимер уже совсем другим тоном, – если вы действительно женились на моей падчерице, тогда, конечно, я…
– Как я уже сказал вам, – прервал его граф, – у нас теперь медовый месяц, и даже самый толстокожий невежда, полагаю, мог бы понять, что мы хотим побыть наедине.
39 
