46 
Ее шутка так больно ударила по моему сердцу, что я чуть не застонала вслух. Хотелось бросить ей: будет, скоро будет не женат! – но я сдержалась. Шура-то уж в нашем разладе никак не виновата. Она всегда относилась ко мне лучше, чем все мои родственники, вместе взятые. Исключая бабушку, конечно.
На столе появилось канапе с красной икрой, белорыбица, приготовленная по какому-то сногсшибательному французскому рецепту, и бутылка сухого красного вина, тоже французского. Ага, сегодня мы в Париже.
Я попробовала кусочек. Несмотря на то, что я ела только утром, есть мне вовсе не хотелось, наверное, сказывалось напряжение сегодняшнего сумасшедшего дня. Припомнился наш с Романом завтрак, и я с внезапной расчетливостью подумала: зря я удрала.
Жила бы как у Христа за пазухой, изображала бы из себя капризную пустоголовую дамочку, и при расставании выдрала бы у любовника в знак утешения пару-тройку миллионов долларов. Ему к этому не привыкать, а мне жить стало бы намного легче.
Эта меркантильная мысль меня так развеселила, что я слегка хихикнула. Шура тотчас насторожилась.
– Что, невкусно?
В ее голосе звучал неподдельный ужас, и я поспешила успокоить расстроенную кулинарку:
– Очень, очень вкусно. Просто я подумала, что мы с тобой сейчас прямо как в Париже. Немножко воображения – и вот мы с тобой уже сидим в летнем кафе на Монмартре и обсуждаем, куда же нам с тобой, не обремененным заботами свободным дамочкам, податься?
Шура тоже засмеялась, и тоже невесело.
– А что, действительно, куда же нам с тобой, не обремененным заботами свободным дамочкам, податься?
– Может быть, сходим в театр?
Она отрицательно покачала головой. В отличие от меня она не любила ни оперу, ни балет, ни даже демократичную оперетту. У нее вообще с классической музыкой были очень напряженные отношения.
Чуть прищурившись, будто решившись на что-то крайне непотребное, она выпалила:
– А давай махнем в кабак!
На моей физиономии, видимо, проступило столь крайнее удивление, что она залилась пурпурной красной и пробормотала:
– Ладно, забудем! Ты же примерная жена…
Я уже ни была не только примерной, но и вообще женой, поэтому, снова фривольно хихикнув, согласилась:
– А что, это мысль! И куда?
Изучающе посмотрев мне в лицо в поисках провокации, и не найдя ничего похожего, Шура приободрилась и предложила:
– Далеко не пойдем, чтобы не связываться с транспортом. Тут на углу есть итальянский ресторанчик. Я там, честно говоря, ни разу не была. Но я вообще в злачных местах бываю крайне редко. Дети, сама понимаешь.
Я согласилась:
– Прекрасно понимаю. Родительский пример и прочая возвышенная чепуха. Так что нам с тобой сегодняшний благоприятный момент пропустить никак нельзя!
Возбужденно заблестев глазками, золовка радостно согласилась:
– Ага. Так что давай передохни, и пойдем.
Отправившись в свою комнату, я прилегла на диван, закрыв глаза. Голова шла кругом, наверное, от перелета. Идти мне никуда не хотелось. Может, рассказать о моих приключениях Шуре и отменить этот культпоход? Но она так обрадовалась…
Не хотелось лишать золовку немногих в ее жизни радостей. Она не жаловалась, но я видела, как потухли ее еще красивые глаза, и поникли плечи. Эх, какие же подлые эти мужики! Все, без исключения.
Перед глазами мелькнуло и исчезло почему-то укоризненное лицо Георгия, и я в отместку показала ему язык. Сам нисколько не лучше, а туда же, чем-то недоволен.
Стараясь не сбиваться на пустые упреки и обвинения, я вытащила из баула вечернее платье, то самое, что было на мне в последние мои посиделки в институте Георгия. Натянув его, отметила, что мое похудание платью явно пошло на пользу – переливы шелка заиграли куда интереснее, чем в те времена, когда оно сидело на мне в обтяжку.
Прикрыла оголенные плечи жакетиком из этого же, плотно застроченного серебристой канителью, материала. Посмотрев в зеркало, решила жакет не снимать – так было гораздо пристойнее. С меня вполне достаточно сверхнастойчивых мужских ухаживаний.
Выйдя к Шуре, заслужила искреннюю похвалу.
– Ой, Ритка! Какая ты молодец! Тоненькая, изящная, как тростиночка! Умеешь за собой следить! А вот я при любой неприятности хватаюсь за сладости. Шоколад, пирожное, мороженое. В общем, за всё, о чем мечтает настоящий двоечник. И вот результат. – И она небрежным жестом указала на свою располневшую фигуру.
Самокритика была уместна, но Шура и в пухленьком состоянии была очень аппетитна. Я ей так и сказала, вызвав невеселое хихиканье.
46 
