очень нудно 
60 
Мне захотелось смеяться и плакать одновременно. Если уж ему так дорого мое здоровье, то почему бы ему не отпустить меня восвояси? Ведь принудительная любовь подрывает его еще больше.
Самое смешное заключалось в том, что я знала, что вру даже самой себе – ведь его объятья исцеляли меня от сердечных ран, нанесенных безжалостностью Георгия, но об этом Роману знать было вовсе не обязательно.
Наоборот, мне нужно было как можно более правдивее изображать из себя любящую жену, искренне страдающую в разлуке с любимым мужем, чтобы Пронин понял наконец неэтичность и подловатость своих поступков.
Но, если он руководствуется французским высказыванием «на войне и в любви все средства хороши», то ему все мои моралистические выкладки по барабану.
Ладно, буду при каждом случае тыкать ему в глаза своим непогрешимым мужем, любящим, верным и заботливым. Так, чтобы Пронин взвыл от моей занудности и с облегчением отправил домой. Но тут мне пришла в голову ужасная мысль: а если этим я добьюсь противоположного?
Вдруг Роман решит перещеголять соперника в любви, верности и заботе? Если любовный прессинг будет продолжаться и дальше с такой же убойной силой, то так и с ума сойти недолго.
Подумав, решила быть осмотрительной и осторожной, и ни на какие безумства своего любовника не провоцировать. Никогда не знаешь, во что это может вылиться. Вот не сиганула бы на Волге с яхты, так сейчас, гляди, была бы абсолютно свободна, потому что к этому времени наверняка бы уже получила отставку по всем статьям.
Мысль об отставке меня покоробила. Почему-то мне не хотелось быть брошенной любовницей. Может быть потому, что я уже побывала в шкуре брошенной жены? Мне больше нравилось уходить первой, гордо хлопнув дверью.
Неспешно обдумывая свое дальнейшее поведение, я встала и хотела пройти в каюту, но в этот момент передо мной возник Вадим с горящей сигаретой в зубах. Вид у него был еще более презрительный, чем вчера. Наверняка решил проверить мою аллергию на прочность.
Чтобы не рисковать разоблачением, я брезгливо сморщила нос и постаралась поскорее проскользнуть мимо охранника. Вместо того, чтобы вежливо меня пропустить, он сделал шаг вперед и, набрав полную грудь дыма, выдохнул его мне прямо в лицо.
Не ожидая ничего подобного, я нечаянно вдохнула эту гадость и закашлялась. Более того, всерьез задохнулась, без какого-либо притворства. Схватившись за горло, пыталась вздохнуть, но путь к легким перекрыл спазм гортани, и я только хрипела, болезненно выпучив глаза.
Вадим пару минут наблюдал за моими мучениями, язвительно усмехаясь, не веря мне не на грош. Я пошатнулась, чувствуя, что в глазах темнеет, и упала бы на палубу, если бы мне на помощь не метнулась Марина.
Крикнув мужу:
– Идиот! – она схватила меня за плечи и поволокла в каюту.
Опомнившийся Вадим тут же выкинул сигарету за борт, но больше я уже ничего не видела. В полуобморочном состоянии, хватаясь за стены, потому что нести меня Марина была не в состоянии, еле добралась до каюты.
Упав на кровать, поняла: еще немного, и я точно задохнусь. Но тут в мою вену воткнулась иголка, заставив меня болезненно дернуться, и через минуту спазм прошел.
Вздохнув уже полной грудью, первое, что я сказала, было «мерзавец». По глазам Марины я поняла, что она думает точно так же, но лояльность по отношению к мужу не позволяет ей открыто со мной согласиться.
Распахнув дверь так, что она ударилась в упор, чуть не сорвав его с места, в каюту ворвался Роман.
– Что тут происходит? – его голос был так агрессивен, что вздрогнула даже я.
Марина вообще побелела и слабо выговорила, чуть заикаясь:
– Она случайно вдохнула табачного дыма…
При слове случайно я возмущенно возвела глаза ввысь, что не укрылось от Пронина.
– И кто же случайно курил на палубе после моего запрета? – от его ледяного голоса у всех присутствующих кожа начала покрываться хрустящим инеем.
Помявшись, Марина сообразила, что через пару минут я уже приду в себя настолько, что сама смогу сообщить имя своего мучителя, и ее жертвенность останется неоцененной.
– Вадим… – это было сказано шепотом, но Роман услышал.
– Понятно!
Он подошел ко мне, посмотрел на мое залитое слезами даже не красное, а багровое, лицо и удрученно спросил:
– Тебе лучше?
С возмущением на него взглянув, я обессиленно закрыла глаза, демонстрируя свою крайнюю немощь.
Покусывающая губы Марина успокаивающе пробормотала:
60 
