75 
В Охлопково приехал в третьем часу ночи. Но это ерунда, ему не привыкать. Завтра суббота, отоспится. Если сможет заснуть, конечно.
Включил телевизор, чтобы отвлечься, и на экране возникла чья-то помятая машина, и официальный женский голос произнес:
– За прошедшие сутки в крае зарегистрировано сто двадцать шесть дорожно-транспортных происшествий, в которых пострадало…
Рывком выключил телевизор, и в голове снова закрутились черные мысли – «Почему ее нет дома? А если авария?» Постарался остановить возникающую в душе панику, строго сказав себе – «Ничего плохого с ней не случилось, иначе мне давно сообщили бы об этом. Я буду истово верить, что Таня вернется ко мне, и она вернется».
Жизнь без любимой стала тянуться тягостно и замедленно. Порой ему казалось, что время вообще остановилось. Он с завидной регулярностью пытался дозвониться до Татьяны, занимаясь этим каждую свободную минуту. Через пару дней снова позвонил Насте. Очень внимательно выбирая выражения, как будто говорила с безнадежно больным, та сообщила нерадостные вести:
– Таня звонила, у нее всё в порядке. Вам ничего не передавала. И позвонить не обещала. Знаете, мне показалось, что вы ее очень обидели, даже унизили, а она ведь очень гордый человек. Это с виду из нее веревки можно вить, этакая безгласная овечка, но внутри она как кремень. Где она сейчас? Не знаю. Сказала, что поедет отдохнет по турпутевке, но куда – не сообщила. Может, и уехала уже.
Владимир понял, что Татьяна упорно его избегает. Что ж, он хорошо ее понимал. Еще неизвестно, что он сам бы сделал на ее месте. И самое обидное – она сказала ему наконец о своей любви, но только в ответ на его гнусные подозрения. А он?! Нет, чтобы обрадоваться, успокоить ее и угомониться самому! Нет ведь! Надо было сорвать на ней всё свое чертово ожесточение!
Он вспомнил откровенную реакцию своего тела, когда она после приезда бросилась в его объятия, и снова был готов избить себя. Надо было слушаться своих инстинктов, а не забитую вздором гордыню!
Теперь единственной, тонкой и очень ненадежной ниточкой, связывающей его с любимой, стали телефонные разговоры с ее сестрой. Но та тоже знала немного. Таня приняла все возможные меры предосторожности, чтобы он не смог до нее добраться. Никогда толком не говорила, где находится, только – что всё хорошо, она здорова.
Чтобы понять, не скрывает ли чего Анастасия, несколько раз был у них, смотрел в ее укоризненные глаза и понимал, что, хотя она и осуждает его, но не обманывает. Татьянины родители и вовсе ничего не понимали. Он, естественно, объяснять им ничего не стал. Сказал лишь, что виноват, что его ввели в заблуждение, но он всё исправит, если у него появится хоть малейший шанс.
Но шанса не было, и с каждым днем надежда на его появление таяла. Похоже, что Татьяна никогда его не простит. Он готов был слетать на край света, только чтобы увидеть ее живой и здоровой, но она упорно не давала о себе знать. В марте, стараясь совладать с охватившим его тяжелым бессилием, в очередной раз приехал в город проверить, не появлялась ли там Татьяна.
Ее не было, и он наугад заехал в Союз художников с призрачной надеждой выяснить о ней хоть что-нибудь. Секретарша, равнодушная малооплачиваемая девица, явно не поступившая в ВУЗ, не дослушав, отрезала:
– Я никаких Нестеровых не знаю! Это в мои должностные обязанности не входит!
Невдалеке по длинному обшарпанному вестибюлю расхлябанно шатался какой-то высокий бритоголовый парень в грубой, разрисованной разноцветными масляными красками хламиде, видимо долженствующей означать степень его раскрепощенности. Краем уха услыхав разговор посетителя с секретаршей, развязно вмешался:
– А, Танька Нестерова! Мы с ней почти в одно время альма-матер посещали! Она, правда, на последнем курсе, а я на первом. Знаменитость наша! Да, давненько ее не было на наших посиделках! Но двадцать второго апреля юбилей у нашего общего пахана, Юрия Георгиевича! Там все его ученики будут в обязательном порядке, как на параде. Она тоже будет, естественно! Он же считает ее своей лучшей ученицей.
Обнадеженный Владимир так горячо поблагодарил парня, что заслужил недоуменный и подозрительный взгляд. Выскочил на улицу и впервые в этом году заметил, что началась весна. Солнце приветливо светило, по дорогам текли мутные веселые ручьи и вовсю чирикали воробьи, прыгая по темным веткам уставших за зиму деревьев. На душе у него стало немного полегче. Он снова стал надеяться, что увидит Татьяну, всё ей объяснит, попросит прощения, и она его обязательно поймет.
75 
