очень нудно 
78 
Картина разворачивается на сто восемьдесят градусов. Теперь я гляжу на человека лет пятидесяти, его светлые волосы изрядно тронуты сединой. Седина припорошила даже густые брови. Под улыбкой он пытается спрятать глубокую тревогу, она так и сквозит из его синих глаз. Похоже, он давно не брился, – подбородок и щеки заросли серебристой щетиной. Кажется, что этот человек, подобно мифическому Атланту, несет на своих плечах тяготы всего мира. Его глаза излучают доброту, да и простое, круглое лицо мужчины я бы тоже назвала добрым.
В его лице есть что-то знакомое, и это меня сильно тревожит. Я смотрю на него и думаю о своем умершем брате. Он чем-то напоминает Аркадия, хотя внешне они совершенно непохожи. Я знаю этого человека и в то же время не верю собственным ощущениям. В последний раз мы с ним встречались более двадцати лет назад. Его состарили не столько годы, сколько жизненные невзгоды.
"Брам", – ловлю я мысль Герды и понимаю, что болезнь почти лишила ее возможности говорить. Все встает на свои места. Добрый седой человек – не кто иной, как Ван Хельсинг, мой злейший враг, убийца моего маленького Яна (я мечтала о "вечном ребенке", и если бы не злодей Ван Хельсинг, малыш и сейчас был бы рядом со мной).
Значит, Ван Хельсинг привез Герду в лечебницу для душевнобольных (иначе чем объяснить зарешеченное окно?). В этот момент Ван Хельсинг начинает задавать ей вопросы:
– Что ты сейчас видишь?
– Я не совсем понимаю, где я. Вижу много зеленой воды. За спиной берег. Он быстро удаляется, и вет...
Здесь я обрываю Герду, не дав ей произнести "ветряные мельницы", хотя она уже меня выдала. Теперь Ван Хельсинг догадается, что я ездила в Амстердам. Только ему никак не узнать, когда я вернусь в Лондон.
Ван Хельсинг задает Герде другие вопросы, но та упорно молчит. Наконец он убеждается в бесполезности своих усилий и уходит.
Выйдя из транса, я сразу же все записала. Элизабет я скажу, что Ван Хельсинг обитает в Парфлите, где-то неподалеку от дома Влада. Конечно, она будет сердиться, ведь мы столько времени потратили впустую! Но я ни в коем случае не расскажу ей про свою оплошность с Гердой, ибо этого она мне не простит.
А если провалится наш замысел, этого уже я себе не прощу.
И все равно на душе у меня неспокойно. Стоит мне подумать о Мери, в моем ледяном сердце вспыхивает жаркий огонь, который она разожгла своей слабой рукой. Она вновь наполнила мою некогда трепетную душу состраданием и любовью. Неужели я решусь убить ее единственного сына?
Довольно подобных мыслей! Они слишком опасны. Я все равно должна отомстить Ван Хельсингу...
Глава 10
ДНЕВНИК ЖУЖАННЫ ДРАКУЛ
20 августа
За все эти дни я так и не узнала от Герды ничего о Ван Хельсинге. Наверное, по каким-нибудь ее словам или жестам он почуял мое вмешательство и заслонился магическим барьером. Мы облазали весь Парфлит, высматривая зарешеченное окно, которое выходило бы на цветник. Нашли только два места, одно из которых – лечебница для душевнобольных. Она находится неподалеку от Карфакса. Но там – ни Ван Хельсинга, ни его жены. Возможно, он более сведущ в магии, чем я думала, и сумел сделать себя и Герду невидимыми.
Конечно, в том, что простой смертный сумел обвести меня вокруг пальца, виновата я сама. Влад научил меня лишь азам магического искусства: умению подчинять людей своей воле, становиться невидимой и окружать себя защитным барьером. О большем я и не догадывалась его попросить (впрочем, даже если бы и сообразила... теперь-то я понимаю, что этих знаний он все равно бы мне не передал). Но ведь в замке были древние книги. При надлежащем усердии я многое смогла бы почерпнуть оттуда. Мне же больше нравилось болтать с Дуней, нежели тратить время на чтение "скучных" трактатов, о чем я теперь горько сожалею.
Возвращаясь из Амстердама, я никак не думала, что Элизабет устроит мне такую теплую встречу. Насчет Герды я, естественно, умолчала, солгав, будто укусила Мери и узнала, что наш дорогой доктор обитает в непосредственной близости от Лондона. Все это очень понравилось Элизабет (хотя и удивило ее), и несколько дней мы провели с ней в полном согласии. Однако сейчас ею вновь начинает овладевать нетерпение и раздражительность. Думаю, Элизабет злят наши безуспешные поиски Ван Хельсинга, но все же она всячески пытается скрывать от меня свое дурное настроение. Она куда-то исчезает и всякий раз говорит, что делает это ради меня, не желая мешать мне наслаждаться жизнью. Но меня уже не проведешь: у Элизабет есть какие-то свои дела. Все остальное – пустые и лживые слова.
78 
