26 
— Да, сэр.
— Я понимаю, что это трудно для вас, — сказал он, и его голос стал таким сердечным, что ей захотелось зареветь. — Однако в данный момент я не готов дать вам другой ответ. Мне и самому хотелось бы найти его.
И вновь она смогла выдавить из себя всего несколько слов:
— Да, сэр. Я понимаю, сэр.
__________
— Понизили до детектива-констебля, сказал Линли, войдя к суперинтенданту Малькольму Уэбберли. — И это только благодаря вам, сэр?
Уэбберли, удобно устроившись за письменным столом, дымил сигарой. К счастью, он плотно закрывал дверь кабинета, оберегая остальных офицеров, секретарей и служащих от дыма, производимого этой вредоносной трубочкой свернутых табачных листьев. Однако такая мера не защищала входящих к нему посетителей, вынужденных дышать едким дымом. Линли старался не делать глубоких вдохов. Привычно пошевелив губами и языком, Уэбберли переместил сигару в другой уголок рта. Это перемещение послужило своеобразным ответом на вопрос инспектора.
— Не хотите объяснить мне почему? — спросил Линли. — Прежде вы никогда не заступались за офицеров, уж мне ли этого не знать! Но почему-то решили выступить адвокатом в данном случае, хотя он явно не стоил вашего особого внимания. И какую цену вы заплатили за ее спасение?
— У нас у всех есть должники, — отозвался суперинтендант. — Я обратился к некоторым из них. Да, Хейверс совершила проступок, но сердцем она приняла верное решение.
Линли нахмурился. С тех самых пор как он узнал о позорном проступке Барбары, он все время пытался настроиться на такое же заключение, но оказался не способным на подобный подвиг. Всякий раз как он старался мысленно оправдать ее, в памяти всплывали факты ее виновности. Причем большинство этих фактов он собрал лично, съездив в Эссекс и переговорив с главной участницей событий. Представляя картину во всей ее полноте, он не понимал, как — а тем более почему — Уэбберли мог оправдывать решение Барбары Хейверс взять на прицел старшего офицера Эмили Барлоу. Если не принимать во внимание его дружеские отношения с Хейверс и даже если забыть об основных принципах субординации, все равно Линли не мог не задавать себе вопрос: до какой же степени анархии они могут докатиться, не наказав должным образом сотрудника полиции, совершившего такой вопиющий проступок?
— Но стрелять в офицера… И вообще хвататься за оружие, когда у нее не было на это полномочий…
Уэбберли вздохнул.
— Подобные вещи, Томми, не бывают чисто белыми или чисто черными. Хотелось бы, чтобы все было предельно ясно, но это невозможно. Попавший в эту историю ребенок…
— Барлоу приказала бросить ей спасательный пояс.
— Верно. Но умела ли девочка плавать? И кроме того… — Продолжая говорить, Уэбберли вытащил сигару изо рта и задумчиво уставился на ее кончик. — Эта девочка — чей-то единственный ребенок. Очевидно, Хейверс это знала.
А Линли знал, как много это обстоятельство значит для самого суперинтенданта Уэбберли, для которого его единственная дочь Миранда была смыслом жизни.
— Теперь Барбара Хейверс — ваша должница, — заметил Линли.
— Надеюсь, она с лихвой отплатит мне.
Уэбберли кивнул на желтый блокнот, лежащий перед ним на столе. Взглянув на открытый лист блокнота, Линли увидел написанные черным фломастером строчки и узнал неразборчивый почерк суперинтенданта.
— Ты помнишь Эндрю Мейдена? — спросил Уэбберли.
Услышав этот вопрос, вернее, имя, Линли сел на стул, стоящий возле стола.
— Энди? Конечно. Как же можно забыть его.
— Я так и думал.
— Да уж, ведь это я провалил одну из операций Особого отдела. Это был настоящий кошмар.
Особый отдел включал в себя оперативно-следственную группу, самый тайный и закрытый коллектив офицеров столичной полиции. Он отвечал за ведение переговоров с заложниками, защиту свидетелей, организацию информантов и проведение особо секретных операций. Линли однажды довелось поработать в рамках такой операции. Но в свои двадцать шесть лет он не обладал ни хладнокровием, ни профессиональными навыками, ни способностью сыграть нужную роль, забыв о собственной личности.
— Месяцы подготовки пошли псу под хвост, — вспомнил он. — Я думал, что Энди распнет меня.
Однако Энди Мейден так не поступил. Он не был сторонником крутых мер. Этот офицер Особого отдела умел сводить к минимуму потери, и именно так он и сделал, никого не обвиняя в провале, но приостановив ход дела. Он мгновенно отозвал своих людей, занятых в тайной операции, и, проведя несколько месяцев в ожидании очередного удобного случая для их внедрения, сам подключился к ним и устроил все так, чтобы вопиющий faux pas[13] какого-нибудь новичка типа Линли не разрушил плоды их трудов.
26 
