очень нудно 
36 
Гостиная хоть и была просторной, но уже пропахла незабываемым ароматом никарагуанского табака. Лебедев, скинув пиджак, восседал на тронном кресле, а вокруг расположился цветник, вовсе не замечавший табачной отравы.
– Наконец-то! – закричал Аполлон Григорьевич, широким жестом приветствуя гостя. – А то девочки меня замучили: где Ванзаров, да где Ванзаров. Не правда ли, красотки?
Грянул хор хихикающих девиц.
Пробравшись через слабо одетые тела к Лебедеву, Родион прошептал в ухо:
– Это разве актрисы?
– Самые замечательные. Примадонны в своем роде. Заведение мадам Квашневской – первый сорт, за этим местный пристав приглядывает. Только это между нами. Ванзаров, долой пиджак и службу, да здравствует любовь и отдых!
Как ни отнекивался Родин Георгиевич, но сюртук с него сняли, вина налили, выпить заставили, а когда полифон-автомат окончательно издох, стали петь романсы под гитару. Сколько соблазнительных взглядов ластилось к нему! Но странное дело: откуда ни возьмись, явились васильковые глаза Софьи Петровны и словно излечили пагубную страсть к хорошеньким мордашкам. Родион признал, что может находиться рядом с выводком хорошеньких женщин без всякого мучения, при этом не разрываться от буйства страстей. И немедленно вспомнилось, каким расфуфыренным гусаком вел себя. Он покрылся испариной стыда и проклял болтливый язык. А затем, пристроившись с бокалом в полулежащем положении, как древний грек на пиру, предался размышлениям, под вынимающую душу слезную романтику городских куплетов.
– Никак заскучали? – спросил Лебедев, не веря, что молодой человек может оставаться равнодушным среди изобилия доступных женщин. – Так это бросьте. Помните, что сегодня окунаю вас в мир порока. Выбирайте любую и окунайтесь, на здоровье.
– Непременно, – согласился Ванзаров. – Вот только решу одну задачку...
– Эх, друг мой, задачек и трупов на ваш век хватит, это я вам обещаю. Не умеете вы веселиться. И вообще думать рядом с дамами нельзя, они от этого портятся. Надо хватать радость полной пригоршней... – и криминалист ущипнул аппетитный зад, девица игриво завизжала.
– Да, может быть...
– О чем это вы?
– История с Грановской могла оказаться куда проще... Ну, вам не до этого...
Пересадив на ковер хорошенькую блондинку, Лебедев потребовал объяснений.
– Мы решили, что Грановская получила яд в конфетах, как жертва, – сказал Ванзаров. – Но могло быть по-иному.
– Это как же?
– Конфеты могла приготовить сама Аврора. Для гостьи.
– То есть для Делье? – уточнил Аполлон Григорьевич.
– Именно. Она могла не до конца осознавать действие яда. Возможно, захотела подшутить. Но в праздничной суматохе забылась и съела конфету сама, а когда опомнилась – слегла и приказала горничной принести большой кувшин воды, чтобы очистить желудок. Помните, он разбит? Но горничная не смогла, потому что употребила две конфеты.
– Но в наборе ядов не было синильной кислоты.
– Логично: она использована. Пузырек выкинут в окошко. Мы же двор не обшаривали в поисках осколков.
– Только своему приставу не говорите, у него ум за разум заскочит. А что делать с шилом?
– Вот этого не знаю, – сказал, Ванзаров ставя бокал на ковер. – Кажется, я допустил две существенные ошибки.
– Да, и ладно. Если убийца сам себя наказал, что беспокоиться?
– Того, Аполлон Григорьевич, что у пристава может сильно прибавиться дел. Убийства на этом не закончатся. Доказать не могу, просто чувствую... Извините, пойду. Обещал к маменьке заехать, и вообще...
Довольно ловко вывернувшись из объятий русалок, окруживших его, словно тина днище баркаса, Ванзаров нацепил сюртук и покинул веселое заведение. Нинель, сидя в уголочке, проводила красавчика печальным вздохом.
– Какой умница, – с уважением проговорил Лебедев, обнимая разгоряченный торс. – И все еще девственник... Ну, ничего, исправим. Что ж вы, барышни, такого мальчика упустили? А еще жрицы порока! Стыд и позор, а не куртизанки высшего разряда. Вот я вам сейчас...
Пока Родион добирался пешком до своей квартиры, обдумывая так и эдак парочку досадных промашек, а столица отдавалась сну, в заведении мадам Квашневской случился очередной загул безудержного разврата, до которого великий криминалист был страстный охотник, а нам нет никакого дела. Нехорошо подсматривать за чужими грехами, даже если очень хочется.
36 
