очень нудно 
66 
— Меньше недели, — откликнулся бородавчатый. — Пять человек с репутацией, готовых, не спрашивая подробностей, взяться за грязную работу… конечно, при соответствующей репутации нанимателя.
Мы с Цаплей переглянулись и спрятали невольные ухмылки. Репутация Жабы дорогого стоила.
— Почти неделю в городе и удалось найти только пять человек? Не густо.
— Зря ты так, Паук. — Жаба повернулся на скамье, взял кочергу и принялся шевелить угли в камине.
Казалось, вместе с прозвищем ему досталась и холодная жабья кровь. Огонь ожил в очаге, ярко зардел, дохнул жаром. На плоском бородавчатом лице матерого разбойника появилось блаженное выражение.
— В Наоле сегодня трудно нанять даже придурка, не разбирающегося, с какой стороны браться за шпагу, не говоря уже о профессиональных солдатах. Город накануне войны, сами понимаете. Комендантского часа пока нет, но за разбой и дуэли уже вешают. Пойманных воров казнят без суда, на месте. Так что пять человек за пять дней — это много.
— Может быть, даже слишком много, учитывая, что возглавлять налет будут три Тотема, — едко вставил Цапля. — каждый из нас стоит десяти. Или каждый из нас… с Жабой?
— Может быть, — легко согласился я. — Но не только. Возможно, мы обойдемся малыми силами потому, что мне посчастливилось разыграть хорошую карту.
На лицах братьев отразился живой интерес. Жаба даже отложил кочергу, а Цапля отставил кружку с вином.
— У меня есть для вас известие, которое не может не радовать. Сегодня будет уже два дня, как я состою на службе у графа Генри Тассела. Вот заверенные его рукой дорожные бумаги. — Я выложил их на стол.
— И что из этого? — нетерпеливо спросил Цапля.
— А то, что граф Тассел — кузен и гость баронессы Хантер. Мы сегодня остановились в ее доме.
Цапля недоверчиво взял бумаги и начал изучать вензеля и печати.
Жаба молча улыбнулся.
Это была улыбка вампира, склонившегося над жертвой.
Глава 12 ХАНТЕРЫ
Генри
Из окна комнаты виден парк с аккуратно подстриженными деревьями. Утреннее солнце лежит на листьях кипарисов и акаций, сверкает на посыпанных коричневым песком дорожках. Алебастровая статуя козлоногого мальчика уставила меловые глаза в небо. За фигурной решеткой, ограждающей парк, раздаются голоса, но слов не разобрать. Тихо. Еще не жарко, но уже парит. Створки окна растворены, легкий ветерок раздувает белые занавеси, как паруса пиратской фелюги…
Я отвернулся от окна. На столе передо мной — хрустальный графин с вином. Рядом с графином — два бокала тиврельского стекла и серебряный колокольчик.
Я вынул пистолет из-за пояса и положил на столешницу. На отполированном дереве — длинная уродливая царапина.
Сел на стул и закрыл глаза.
Ветерок приятно холодил вспотевшую спину.
…Как просто решить все одним выстрелом! Взять пистолет, ощутить его тяжесть и прохладу рукояти. Потом взвести курок. Подойти к окну, чувствуя, как пистолет оттягивает руку. И как она дрожит.
Внутри меня — поле после извержения. С черными глыбами остывающей лавы — перепаханное, изрытое, с оранжевыми трещинами, откуда поднимается раскаленный воздух — и перед глазами все изгибается, плывет; меняет очертания, словно я смотрю сквозь пляшущий огонь. Я слышу гул запертого колючего пламени. Земля под ногами вздрагивает. Будто обожженный до красноты великан уперся выей своей в каменный свод — и вот-вот проломит. Я поднимаю голову. Вдали чернеют жерла вулканов. Над полем — марево, и марево это пахнет горелым порохом и кровью… Словно я уже спустил курок.
Заикание. Дакота. Слова Элжерона. Перестрелка. Яким. Мои проблемы в порядке возрастания. Лота.
Когда я увидел ее на перроне. Когда увидел…
Словно и не было четырех лет разлуки.
— У меня нет Таланта, Лота. Забыла?
— И что? — Она фыркнула. — У Френсиса есть Талант, у Клариссы есть Талант, даже у Джорджа есть — а чего у них нет, так это ума. Джорджи это простительно, у него разум годовалого ребенка, но остальные! Френсис — крикливый болван, а эта Кларисса — настоящая дура… Поверь, братец, Малиган и мозги — сочетание редкое. Очень редкое. Таких, как МЫ, надо сажать в стеклянную банку и показывать желающим за большие деньги.
— А таких, как ты, сестричка, подвешивать на крюк за длинный, льстивый…
— Бе! — …но очень симпатичный язычок.
66 
