очень нудно 
37 
Оставив машину на стоянке у больницы, они вошли в здание, поднялись на третий этаж. Рональд вел Оливию по длинному больничному коридору, по обеим сторонам которого располагались двери. Оливия остановилась, пропуская коляску с парнем, нога которого была забинтована, и не заметила восхищенного взгляда, который тот устремил на нее. Рональд с неудовольствием отметил, что парень едва не свернул шею, провожая Оливию взглядом. И разозлился, хотя совсем не должен был.
— Вот палата Патрика! — Из-за обуявшего его раздражения Рональд окликнул ее слишком резко.
Но Оливия была в таком смятении, что только бросила на него растерянный взгляд, мимолетно удивившись, чем сейчас вызвала его неудовольствие, и тут же сконцентрировала все внимание на белой двери. Оставалось сделать всего один шаг, но ее ноги словно приросли к полу.
— Не нервничайте так сильно, сеньорита.
— Я не могу не нервничать. — Она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла кривой и даже жалкой.
— Все будет в порядке, — заверил ее Рональд.
— Мне бы вашу уверенность.
Рональд уже знал, что, нервничая, Оливия начитает ломать пальцы. Вот и сейчас она изгибала их под такими немыслимыми углами, что ему невольно стало страшно, как бы она их действительно не сломала. Повинуясь порыву, он накрыл ее пальцы своей широкой и смуглой ладонью и легонько сжал, словно пытаясь влить в Оливию часть собственной силы. Она не отдернула руку, как Рональд опасался, повернула к нему бледное лицо.
— Спасибо, мне уже лучше. Сейчас я возьму себя в руки.
Ее пальцы были холодными и влажными, а в глазах застыло затравленное выражение. Рональд испытал почти непереносимое желание обнять ее и успокоить… Воображение вмиг преподнесло ему несколько способов «успокоения», но ни один из них нельзя было применять на практике. Потому что он просто не мог заниматься самообманом. То, что Оливия позволила держать ее за руку, было бы хорошим знаком, если бы произошло в обычной обстановке, а не когда она едва отдавала себе отчет в том, что вокруг нее происходит. Что будет, когда ей станет не нужна его поддержка, а он коснется ее тонких пальчиков и сожмет их…
Эти мысли взволновали его, словно он был глупым мальчишкой. Рональд не мог припомнить еще такого же случая, когда бы испытывал столько острых и волнующих переживаний от одного лишь прикосновения к руке женщины. Он стиснул зубы, пытаясь справиться с волнением, а потом распахнул перед Оливией дверь.
В палате была одна-единственная кровать. Больше Оливия ничего не увидела, сосредоточившись на человеке, который эту кровать занимал. Оливия впилась взглядом в его лицо, и наткнулась на такой же напряженный взгляд.
— Доброе утро, Патрик, — поздоровался Рональд.
— Здравствуйте, — хрипло промямлила Оливия от порога и с усилием откашлялась, прочищая горло.
Рональд подталкивал ее в спину, а поскольку Оливия едва переставляла ноги, от его толчков она едва не растянулась посередине палаты.
— Не вздумайте грохнуться в обморок, — едва слышно пробубнил Рональд ей в ухо, и Оливия, конечно, возмутилась бы, но только не сейчас, когда она действительно чувствовала себя на грани обморока. — Садитесь, сеньорита Оливия. — Рональд, как куклу, усадил ее на стоящий рядом с кроватью стул. — А мне нужно отойти на пару минут, — довольно непринужденно заявил он и с усилием оторвал пальцы Оливии от своего рукава.
Она не помнила, когда успела схватить его почти мертвой хваткой. Оливия проводила его спину растерянным взглядом, а потом дверь закрылась, и она осталась наедине со своим отцом.
Наверное, у нее подскочило давление… или, наоборот, упало. На лбу выступила испарина, а дыхание стало тяжелым, словно всю дорогу от эстансии Рональда до больницы Оливия бежала. Она уставилась на широкую ладонь Патрика, лежащую поверх простыни, и взмолилась, чтобы он заговорил первым. Разговор ни о чем она могла вести часами. Но это было раньше, а сейчас ее мозг явно находился в ступоре, потому что мысли были нечеткими и хаотичными, и Оливия тщетно пыталась восстановить свой внезапно и катастрофически иссякнувший словарный запас. И как ей обращаться к нему? «Патрик»? «Мистер О'Хара?» Вряд ли она способна назвать его «папа», даже под угрозой расстрела.
— Я рад, что ты приехала, Оливия. — Голос Патрика прозвучал немного надтреснуто. — Я могу называть тебя так?
— Конечно. — Она вскинула голову, и взгляды двух пар одинаковых, неправдоподобно синих глаз встретились.
37 
