24 
— Мы не должны обсуждать это, даже между собой. Повстанцы убьют меня или отвезут в другое место.
Девочка торжественно кивнула.
Несмотря на чуму и безжалостный холод, в тот день я словно летала по коридорам монастыря. Когда я засовывала руку под передник и ощупывала гладкий прохладный камень, мне казалось, что меня обнимает Кларисса.
На следующее утро мы, четыре оставшиеся пансионерки, обнаружили, что трапезная закрыта. Поварихи заболели, а здоровые сестры были загружены работой — уходом за больными и шитьем новых саванов. Распорядок дня был нарушен, и о нас забыли. Мы вернулись в свою келью, уселись на кочковатые соломенные матрасы, голодные, напуганные и замерзшие, и попытались развлечь друг друга сплетнями.
Через несколько часов в коридоре раздались звуки: резкий голос монахини и шаги по каменному полу. Захлопали двери. Я выглянула из кельи и увидела, что сестра яростно метет пол. Пыль летела столбом.
— Что они делают? — осведомилась Серена.
Она сидела рядом с Томмасой, скрестив ноги.
— Убирают, — недоуменно отозвалась я.
Снова застучали двери. Мести перестали. Слышно было, как сестра Виолетта отдает кому-то приказы. Через какое-то время мы снова стали болтать.
Неожиданно на пороге появилась сестра Виолетта. В тот час сестры должны были молчать, но она нарушила правило.
— Катерина, — обратилась она ко мне, — ты останешься здесь. Остальные идите за мной.
Сестра увела девочек. Я не на шутку встревожилась. Что, если другая сестра видела незнакомца, который принес камень? Что, если Томмаса выдала мой секрет? Тогда повстанцы убьют меня или посадят в тюрьму похуже, чем монастырь Святой Катерины.
Бежали минуты. В коридоре раздались шаги, послышался незнакомый скрип кожаных сапог. «Повстанец! — подумала я в отчаянии. — Они пришли за мной».
Но человек, появившийся на пороге, ничем не напоминал Ринуччини и его солдат. На нем была тяжелая накидка из розового бархата, отороченного горностаем, и коричневый бархатный берет с маленьким белым плюмажем. Незнакомца украшала щеголеватая остроконечная бородка, а на плечи ниспадали длинные черные кудри. Он прижимал к носу кружевной платочек. Даже на расстоянии от него пахло розами.
Сестра Виолетта тихо сказала:
— Вот эта девочка.
И оставила нас вдвоем.
— Ух, — выдохнул незнакомец в кружевной платок. — Прошу прощения, но этот запах! Как вы его переносите?
Он опустил платок, снял берет и поклонился.
— Я имею честь общаться с Катрин Медичи, герцогиней Урбино, дочерью Лоренцо Медичи и Мадлен де ла Тур, графини Оверньской?
«Катрин» — так же говорил француз в моем кровавом сне.
— Да, это я.
— Я… ух! Я Роберт Сен-Дени де ла Рош, посол во Флорентийской республике по распоряжению его величества короля Франциска Первого. Ваша покойная мать была кузиной его величества. Вчера до нас дошли сведения, что вы, герцогиня, содержитесь в тяжелейших условиях. Неужели вы носите вот эту одежду, спите на этой кровати?
— Да, — подтвердила я, расслабив под передником кулак, в котором сжимала Крыло ворона.
Мне хотелось провести рукой по складкам его бархатной накидки, сбросить с себя колючее шерстяное платье и надеть красивую одежду, хотелось, чтобы Жиневра зашнуровала мне корсет и пристегнула рукава. Хотелось снова увидеть Пьеро. Но больше всего — поблагодарить тетю Клариссу за то, что меня отыскала. Последняя мысль едва не вызвала у меня слезы.
Лицо посла смягчилось.
— Как ужасно для вас, дитя мое. Здесь так холодно. Надеюсь, вы не подорвали здоровье.
— У нас чума, — сообщила я. — Многие сестры больны.
Он выругался на чужом языке. Кружевной платочек упал на пол.
— Аббатиса умолчала об этом! — воскликнул он, но быстро взял себя в руки. — Не волнуйтесь. Сегодня же перевезу вас из этого блошиного гнезда. Тут не место для кузины короля.
— Повстанцы не позволят мне уехать, — заметила я. — Они желают моей смерти.
Черная бровь посла лукаво приподнялась.
— Повстанцы желают спокойной республики, которой у них нет. Им нужна добрая воля короля Франциска, но они не получат ее, если не проявят уважение к его родственнице. — Гость снова поклонился. — Не стану медлить, герцогиня. В этом здании чума, а потому я должен действовать. Дайте мне несколько часов, и мы поселим вас в достойном доме.
24 
