очень нудно 
40 
– Простите, – сказал он, отрывая руки от мокрого, красного лица. – Если бы я знал, куда бежать, кому платить… Я бы всё отдал, всё – сердце, печень, мозг, о деньгах я даже не говорю. Но никто не звонит! Никто ничего не просит за Прохора! Не выдвигает никаких требований!!! Это может означать только одно…
– Времени прошло слишком мало, – мрачно сказала я. – Обычно похитители дают дойти родственникам до крайней точки отчаяния, ощутить всю горечь потери. И только потом называют сумму выкупа.
– Вы так думаете?! – в его голубых глазах засветилась надежда. – Нет, вы правда так думаете?!! Прохор может быть жив?!
– Я уверена в двух вещах. Во-первых, Прохора похитили вовсе не из-за выходок Глеба. Это несерьёзно и глупо – мстить человеку, похищая чужого ребёнка. Во-вторых, похитителям нет смысла сразу убивать заложника, особенно ребёнка, иначе как они будут требовать за него выкуп? Скорее всего, похитители захотят подтвердить то, что мальчишка жив, его изображением на диске, или голосом в телефонной трубке. Увидев, или услышав своё чадо, любой родитель сделает всё, о чём его ни попросят. Нет, я уверена, что твой сын жив, Никас. Абсолютно уверена! Нужно только ждать. Набраться терпения и ждать. Кстати, ты не думал обратиться в милицию?
– Нет. Я боюсь. Я очень боюсь навредить Прохору. Вдруг он действительно жив?!
– Пожалуй, ты прав. Нужно дождаться звонка. И не плачь, я тебя умоляю! У преступников такая задача – выбить всех вас из колеи. Подумай, вспомни и проанализируй – может, у вашей семьи есть завистники, враги, недоброжелатели, конкуренты или бедные родственники, способные на такое?
– Господи, да у нас тут полгорода конкурентов, врагов, недоброжелателей и бедных родственников, – покачал головой Никас. – У Ирмы крупнейшая в городе строительная фирма. Она то и дело выигрывает тендеры на строительство крупнейших объектов в городе! Конкуренты ненавидят её и завидуют чёрной завистью! А ты говоришь – враги… Тут не враги, а вражины на каждом углу, под каждым забором! А родственников на наши денежки, знаешь, сколько набежало?! Троюродные, пятиюродные, дальние и очень дальние… Дети лейтенантов Шмидтов! Господи, как я мог позволить вывозить Прохора в город и оставлять без присмотра?! Как я мог?!
– И всё-таки, ты пока думай и вспоминай, Никас. Думай и вспоминай! Уверена, похититель кто-то из окружения вашей семьи. Если что-то придёт тебе в голову, звони. – Я быстро записала свой номер мобильного. – Я долго работала в криминальной газете, у меня большой опыт распутывания подобных историй.
– Хорошо. Я постараюсь взять себя в руки. – Он закурил новую сигарету и вдруг спросил: – А где Глеб? Он сегодня не ночевал в своём домике.
– Ищет Прохора как умеет, как может. Громит местных бандитов, обыскивает подвалы их домов.
– А-а, – протянул равнодушно Никас. – Смелый парень. Но очень прямолинейный!
– Очень, – согласилась я. – Хитрость и осторожность – это не про него. Скажи, где его домик?
– Там, – кивнул на окно Никас. – Недалеко от бассейна.
– Можно, я зайду туда? Просто так, посмотреть, как он живёт без меня.
– Зайди, – кивнул Никас, гася сигарету в ладони. – По-моему, он никогда не запирает дверь.
– Спасибо тебе, что согласился на встречу. – Я встала. – Ты можешь не говорить моему мужу, что я приходила сюда? Просто не хочу, чтобы он знал, что я в городе.
– Могу. – Никас посмотрел на меня снизу вверх. Боли в его глазах не убавилось, но к ней добавилась решимость.
– Обязательно позвони, если о Прохоре станет известно что-то новое, – попросила я.
– Позвоню. Тебе тоже спасибо за то, что встряхнула меня и вселила надежду. – Он встал и вдруг пожал мне руку – очень по-мужски и очень по-дружески. Не скажу, что мне понравилось быть для него «своим парнем», хоть он был и женат, и совсем был не в моём вкусе, и состояние его не располагало увидеть во мне женщину, – всё равно стало обидно от этого дружеского пожатия.
Я ушла и минут десять проблуждала по огромному дому, в надежде набрести на какую-нибудь болтливую горничную, которая выболтала бы мне все тайны этой семейки. Мало ли… Может, появится ниточка, потянув за которую, я сама, в одиночку, найду мальчишку и приведу его к Никасу. Никас разрыдается от безумного счастья, а Бизя… Бизя увидит, что я не только «страшная, грязная, в кандалах», но ещё умная, хитрая, и, блин, красивая…
Горничной не нашлось – ни болтливой, ни молчаливой, вообще никакой. Похоже, в этом доме экономили на прислуге. Зато на втором этаже, возле одной из дверей, стояла очень худая женщина в халате и блуждающим, обезумевшим взглядом смотрела в окно. Короткая, стильная стрижка, дорогой маникюр и бриллиантовые серьги подсказали мне кто она.
40 
