26 
Женщина вскрикнула, какой-то тенорок смачно выругался.
– Твой боров не улетел в Париж! – повторил бас с нажимом на «боров».
Повисла очень нехорошая тишина.
– Красиво, красиво, – сказал тенор. – Но избито. Убери ствол, давай поговорим!
– Ты думаешь, я буду с тобой разговаривать?!
Раздался выстрел, звук разбитого стекла, и женский визг. Меня затрясло.
– А что это так звенит? – дрожащим голосом спросила женщина.
Значит, она жива. Значит, он пристрелил тенора.
– Так значит, – зарычал бас, – твой боров улетел в Париж?! А Эля у мамы?! И ты приказала накрыть на стол?!
Балашов исполнял свой монолог как талантливый актер: с хорошим внутренним напряжением, и эмоциональным крещендо в конце каждой фразы.
– Что это так звенит? – чистым, красивым голосом заладила женщина, будто из всего, что происходило, звон волновал ее больше всего.
Я постаралась унять дрожь. И тут тенорок с достоинством произнес:
– Ярослав, это глупо – палить по рюмкам. Давай сядем и поговорим, раз уж так получилось!
– Так получилось? Так получилось?! – заревел бас – Так получилось!
И снова громыхнул выстрел. Женщина завизжала, я зазвенела, тенорок выругался. Наверное, Балашов застрелил себя. Я зазвенела сильнее. Послышался звук передвигаемой мебели.
– Может, все-таки поговорим, – предложил срывающийся тенорок, и я сделала вывод, что ему еще есть с кем разговаривать.
– Ну ладно, поговорим, – согласился бас. – Только потом я все равно тебя пристрелю.
Судя по звукам, они расселись вокруг стола.
– Что-то звенит, – сказала женщина. Наверное, она просто была в шоке, и кроме звона моих колокольчиков ничего не воспринимала.
– Давай никто никого не будет пристреливать, Ярослав! Это пошло донельзя! – сказал тенорок почти спокойно. Он так и сказал: «Донельзя».
– Может и пошло, – согласился бас, – но очень действенно. Очень. И давно у вас ...это?
– Да что «это», Ярик? Что «это»? – у женщины был чистый красивый голос. – Виктор просто заехал ... поздравить.
– Ха! Просто заехал?! Когда твой боров улетел в Париж, когда Эля у мамы, и когда ты приказала накрыть на стол?!! – зарычал бас. – Причем заехал уже вместе с тобой! Не сходится!
Я сжалась и ждала выстрела, но его не последовало. Может, у него кончились патроны?
– И потом, – хмыкнул бас, – с каких это пор Виктор к нам «просто заезжает»? Мы что, старые друзья?
– Да, не сходится, – усмехнулся тенор. – Давайте, что ли выпьем, до Нового года осталось пять минут.
– На твоих похоронах я выпью, – сказал Балашов.
Я опять подождала выстрела, но услышала только звон посуды. Зачем он сделал меня свидетелем своих семейных дрязг? Наверное, точно потом убьет.
– Так что ты хотел мне сказать? – спросил Балашов. Он слегка задыхался.
– Я хотел, чтобы ты перестал палить, – ответил тенор. – Ну убьешь ты меня, или ранишь, тебе что, легче будет?
– Легче!
Что-то забулькало, видно, тенорок разливал спиртное.
– Постоянно что-то звенит! – шепотом воскликнула женщина. – Ярик, ты заминировал дом?
Скорее всего, тенор захотел выйти из комнаты, потому что послышался грохот.
– Сидеть! – заорал Балашов.
– Да сижу я, сижу, – тихо сказал тенор.
– Вы разрушили мою жизнь! – с довольно дешевым пафосом произнес Балашов. – Кира, ты знала как я тебя люблю. И ты знал, гад! Ты влез в мой бизнес, а теперь и в мою семью. Я не просто убью тебя, я закрою тебя в подвале и буду резать живым по кусочкам.
– Ярик, – пролепетала женщина, – ну почему ты не улетел в Париж?
– Кто тебе сказал про нас? – спросил тенор и снова послышался звук наливаемого спиртного.
Стало очень тихо, я решила сосчитать до трех, встать и спеть им песенку.
– Ну? – уже пьяно взметнулся тенорок. – Чего же ты не стреляешь? Ты всегда был трусоват. Прибить меня в своем доме, безоружного, на это тебя хватит. На это тебя хватит. А еще – ты не только трусоват, но и глуповат. Ты не заметил как я прибрал к рукам твой бизнес, а потом и твою жену. Так что у тебя действительно теперь один выход – убить меня пока я безоружен, пока я в этом доме. Кстати, что ты будешь делать с телом?
– Откуда этот торт? Я не заказывала! – женщина упорно не хотела верить в драматизм ситуации и отвлекалась на детали.
– Безоружен, говоришь? – тихо спросил Балашов. – Ладно, я дам тебе оружие. И мы уедем из этого дома. И будем стреляться. Ты в меня, я в тебя – все честно.
26 
