очень нудно 
272 
Психологический портрет убийцы, вспомнил он. Он собирался еще раз взглянуть на составленное психологом описание убийцы в надежде, что какая-то деталь укажет на одного из подозреваемых… Если этих людей вообще можно было считать подозреваемыми, потому что с убийствами их всех пока связывала только относительная близость к жертвам, и чем дальше, тем тоньше становилась эта связь, так что строить на ней что-либо было рискованно. В основании дела сейчас лежит не прочный фундамент, а лед, грозящий треснуть под бременем доказательств.
Он прошел в кабинет Линли. На рабочем столе суперинтенданта стояла фотография — его самого и его жены. Они сидели где-то на залитой солнцем балюстраде. Он обнимал ее одной рукой, она положила голову ему на плечо, и оба они смеялись в камеру на фоне искрящегося синего моря. Медовый месяц, подумал Нката. Они ведь были женаты всего около года.
Нката отвел глаза. Заставил себя приняться за стопку документов, сложенную на столе. Он прочитал заметки Линли. Прочитал последний отчет Хейверс. И наконец нашел то, что искал, на фирменном бланке психиатрической клиники для преступников. Нката вытащил заключение психолога из стопки, в которую поместил его Линли, и отнес к столу для совещаний. Там он сел и попытался сосредоточиться.
«Суперинтендант, — было написано аккуратным почерком на бланке, — надеюсь, в приложенном заключении вы найдете полезную для себя информацию, хоть вы и не верите в психоанализ». Без подписи, но, несомненно, автор этих строк — сам психолог, потому что кто еще мог бы это написать?
Прежде чем углубиться в чтение прилагаемого заключения, Нката обратил внимание на адрес психиатрической клиники, указанный на бланке. Он признался себе, что по-прежнему думает о Стоуни. Все в его жизни в той или иной степени случилось из-за брата. Психиатрическая клиника… Был бы от нее прок для Стоуни? Избавила бы она от той злобы, что в нем кипела? Излечила бы его безумие? Освободила бы от потребности набрасываться на людей с кулаками и даже убивать?
Нката осознал, что перечитывает заголовок бланка снова и снова. Он нахмурился. Он сосредоточился. Прочитал еще раз. Его учили, что в жизни не бывает совпадений, и ведь буквально минуту назад он видел заметки Линли и отчет Хейверс. Он потянулся к телефону.
В кабинет ворвалась Барбара Хейверс и сразу набросилась на Нкату:
— Ты что, не получил моего сообщения? Черт бы тебя побрал, Уинни! Я же звонила. Просила тебя перезвонить. У меня… Проклятье, что тут происходит?
Нката протянул ей заключение психолога.
— Прочитай вот это, — сказал он. — Не торопись.
У всех у них были основания не только хотеть его общества, но и нуждаться в нем. Линли принимал это, хотя отдавал себе отчет, что не в силах сейчас помочь кому-либо. Он и себе-то не в силах помочь.
Он вернулся в больницу. Его мозг с трудом воспринимал внешнюю информацию. Их семьи — его и Хелен — сидели там, где он их оставил, там же находились Дебора и Сент-Джеймс. «Стоят на посту», — вспомнилось ему выражение, неуместное в данных обстоятельствах. Здесь нечего было охранять и стеречь.
Сестра Хелен Дафна приехала из Италии. Еще одна сестра, Айрис, летела из Америки и могла появиться в больнице в любой момент, хотя никто не знал, когда этот момент наступит. Сибил и Пен утешали как могли своих родителей, а сестра и брат Линли находились рядом со своей матерью, для которой такое вот бдение в больницах, в том числе и в случаях внезапной насильственной смерти, стало привычным делом.
Комната, которую им выделили, была мала, и они сгрудились в ней, пристроились кто как на стульях и табуретах, которые удалось раздобыть по коридорам. Их увели сюда, в это помещение, чтобы оградить от семей других пациентов, из-за их числа, из-за деликатности ситуации, из-за того, кем они являются. Не из-за того, кем они являются в классовом отношении, а по роду занятий одного из них — его самого. Они родственники копа, чью жену застрелили на улице. Линли отметил про себя иронию этого обстоятельства: уединение им предоставили благодаря его карьере, а не его происхождению. Он не мог припомнить другого момента во всей своей жизни, который целиком и полностью определялся бы его работой. Все остальное время он был графом, тем странным парнем, который отказался от жизни в загородном поместье и от общения с себе подобными ради неблагодарной и трудной профессии. Объясните нам почему, суперинтендант Линли. Он не смог бы этого сделать, особенно сейчас.
272 
