Глава 22

Я снова принялась слоняться по квартире. И чем темнее становились окна, чем смуглее блики угасавшего солнца на стенах, тем мне становилось тоскливее на душе, и картинка с мертвой Беатрисс на столе в морге, как застрявший в проекционном аппарате слайд, мерцала зловещим мертвенным светом.

Аппетит, который не изменял мне весь день (я только одних бутербродов съела десяток!), пропал. Меня снова тошнило. В такие минуты меньше всего думается о ребенке.

Чтобы отвлечься, решила снова надеть на себя подвенечное платье. Подумалось вдруг: а почему это я должна надеть колье, самое красивое украшение, что у меня было, на второй день, а не на первый? Когда мы с Беатрисс обсуждали мои наряды, разве могла я предположить, что потеряю свою подругу и меня заподозрят в ее убийстве? Так что, милочка, сказала я сама себе, второго дня может и не быть. Надевай-ка колье в первый день, покажи бриллианты, ослепи всех важных гостей, удиви, пусть и Марк полюбуется, какая у него красавица-жена. А вот шапочку можно попридержать до лучших времен. Хотя… А почему бы не надеть и шапочку и колье? Для невесты не вычурно. Я решила примерить еще раз прозрачное, из пышной, воздушной материи платье, надела его, потом нацепила шапочку и наконец открыла голубую коробку. От катящегося в ночь малинового солнечного шара и бриллианты засверкали бордовыми, оранжево-пунцовыми, рубиновыми, остро-фиолетовыми, густо-синими и слепяще-золотыми лучами… Если бы бриллианты могли пахнуть, это был бы сложный, пряный, необычайно свежий, бодрящий и одновременно опьяняющий аромат, отдающий кровью…

…Я стояла перед зеркалом и не узнавала себя. Это была не жертвенная и суетливая, готовая на все подруга Беатрисс Белка, а ослепительная, любимая мужчиной, а оттого и сильная, уверенная в себе золотоволосая кареглазая красавица Изабелла… Судьба так распорядилась, что Беатрисс не должна была увидеть меня такой. Сердце ее не выдержало бы – разорвалось. Ей следовало для этого умереть.

Я торопливо, словно боясь, что меня застанут в таком неприлично роскошном виде, разделась, повесила платье на плечики в гардероб, сняла бриллианты и вдруг подумала о том, что не хватает серег. «Серьги чуть позже, всему свое время…» – вспомнила я слова Беатрисс, и что-то нехорошее шевельнулось под сердцем. Что она имела в виду? Я хорошо знала Беатрисс, она не такая, чтобы забыть о паре бриллиантовых сережек. Она знала, что не придет на свадьбу. Неужели собиралась подарить их мне за день до бракосочетания? Но и в этом не было никакого смысла. И еще. Серьги должны были подходить к этому колье. Безусловно, это был комплект. Тогда куда же она подевала серьги? Неужели носила сама?

Я снова открыла голубую бархатную коробку, устланную белым атласом, и внимательно присмотрелась к углублениям в нем. Ну да, так и есть, вот они – следы пребывания там серег! Я приподняла пальцами шелковую плотную ткань, потянула, и верхняя часть прямоугольного футляра сдвинулась с места, открыв взгляду двойное дно (ай да Беатрисс, ты не можешь и дня прожить, чтобы не удивить, и здесь оставила еще одну тайну! Теперь ты понимаешь, почему я так любила тебя?!), где лежал белый конверт с двумя выпуклостями. Там были сережки. Не обиделась, значит, моя подруга, что я не пригласила ее на свадьбу, просто решила меня немного подурачить, потомить, прежде чем показать мне сережки. Я уверена, Беатрисс, ты хотела мне позвонить вечером, за несколько часов до свадьбы, и, хохоча в трубку, намекнуть, взгляни, мол, дурочка, внутрь футляра, может, и найдешь чего…

  51