135 
– И вы уехали в Америку?
– Да. Изредка мы с Ноденем перезванивались. И я поняла, что он без меня, почувствовав себя совершенно свободным, стал еще активнее работать. Бабы и водка кончились. Он перерос этот кайф. Теперь ему было интересно открытие совместных предприятий… Словом, он стал по-настоящему деловым человеком. Они прекрасно ладили с Бахрахом и ворочали уже большим совместно нажитым капиталом. Те деньги, которые Саша положил на мой счет в банке, я перевела на счет Романа, чтобы Саша мог пользоваться ими, когда ему потребуется.
– Когда вы узнали о смерти Бахраха?
– Ты спроси меня, как я восприняла известие об аресте Ноденя?! Я же сразу поняла, чьих это рук дело. Я была в ярости. Ведь точно таким же образом Бахрах избавился от своего тестя… Поэтому, когда я узнала, что Бахрах умер, я подумала, что это бог его наказал за подлость. И конечно, не скрою, меня заинтересовало его наследство. Ведь Валера – его сын. Он это прекрасно знал. И хотя он нам не высылал денег, потому что знал от Ноденя, что мы никогда не нуждались, теперь, когда он умер, часть его наследства должна отойти нашему сыну.
– Кто вам сказал о смерти Бахраха?
– Мне позвонил Рома.
– И вы приехали?
– Прилетела. Сначала в Москву, где рассказала Валере, кто его настоящий отец, а потом сюда… Рома встретил нас с Валерой в аэропорту, дал нам ключи от Мишиной квартиры. Я купила вишню, потому что чувствовала себя неважно. У меня низкий гемоглобин, и я постоянно покупаю вишни… Мы провели почти целую ночь у него дома. Я рассказывала Валере, каким был его отец и как все случилось… Думаю, что своим рассказом я только увеличила пропасть, которая образовалась с тех пор, как Валера принял решение жить в Москве. И хотя я часто приезжала к нему, но жила в гостинице. Приходила к нему, чтобы приготовить еду, и снова уходила.
– Что произошло той ночью, на квартире Бахраха?
– Ничего. Я поплакала немного, выпила и вернулась в гостиницу, а Валера остался. Потом, уже утром, он прибежал в гостиницу и сказал, что в дверь кто-то стал ломиться и что он ушел из квартиры через окно. Он порезался, и мне даже пришлось обрабатывать ему рану, бинтовать… Благо, что в гостинице нашлись добрые люди…
– А почему вас не было на похоронах?
– Я не хотела, чтобы меня кто-то узнал. Кроме того, я же была с Валерой, а его тоже могли узнать.
– А вы знали, что Нодень сбежал из тюрьмы?
– Знала. Мне сказал Рома. Плесни мне еще немного… Хорошо. Тепло. А теперь сигаретку. Понимаешь, ты извини, не помню твоего имени…
– Юля.
– Понимаешь, Юля, у Бахраха должно было остаться много денег. И мне не хотелось бы, чтобы они отошли государству. Вот почему я примчалась к Роме, чтобы он рассказал мне все, что знает о завещании Миши.
– И он рассказал?
– Дней десять тому назад я приперла его к стенке, и он рассказал мне, что никакого завещания Миша не оставлял, представляешь? Что у него официально есть наследник – Дмитрий, который по закону и унаследует его квартиру и машину. Может, немного денег…
– Вы были в его квартире и даже не попытались найти деньги? – Шубин сказал Юле, что в секретере Бахраха было около десяти тысяч долларов. Неужели они с Валерой не заметили их?
– Я видела деньги, но я же не воровка. Мой сын зарабатывает в Москве несколько тысяч долларов в месяц, и он никогда бы не стал опускаться до того, чтобы вынести деньги из квартиры покойника. Он не так воспитан. Речь же идет совсем о других деньгах. Ты просто не представляешь себе, наверное, масштаб бизнеса и финансовых афер, которыми занималась эта парочка, – мой бывший муж и мой бывший любовник.
– И где же эти деньги? – спросила Земцова невинным тоном.
– Понятия не имею. Поэтому-то я и приехала к Роме…
– Завещания нет. Что дальше?
– А то, что Миша, оказывается, задолго до смерти отдал Роману на хранение какой-то конверт, адресованный его сыну, Дмитрию, который Рома должен был вручить ему в случае смерти Бахраха. И он, оказывается, вручил его этому парню.
– Но почему вы с таким отвращением говорите о… собственном сыне?
– Да потому что он… Я не верю. Думаю, что такого просто не может быть. Ведь я видела его так часто, когда они приезжали к нам всей семьей, и у меня, как у матери, ничего не ёкало. Ничто не подсказывало моему сердцу, что этот мальчик – мой сын. И почему я должна теперь любить и принимать взрослого мужчину, которого испортила своим дурацким воспитанием жена Бахраха? Она сделала из него морального урода. Она лишила его всех благ, которые можно было купить за деньги!
135 
