20 
Если бы меня спросили тогда, что я думаю о Еве, я бы долго подбирала слова, чтобы описать, какая она и почему меня так притягивало к ней. Ведь мне в моем положении была нужна совсем другая подруга – надежная, открытая, простая. Ева же была полной противоположностью моим недавним представлениям о близкой подруге, которой, наверное в силу особенностей моего сложного характера, у меня до сих пор не имелось. Более того, она была по-настоящему опасна; опасность исходила от нее, как слабый, тонкий, приятный до головокружения, но ядовитый аромат, которым я дышала и не могла надышаться. Возможно, эту тягу к авантюрам, в которые она собиралась меня втянуть (а я уже не сомневалась, что имею дело с опытной мошенницей, занимающейся дорогостоящей посреднической деятельностью между настоящими, с большим размахом, жуликами), я унаследовала от своей матери, аферистки. Но так или иначе я уже знала, что лишь ее желание разорвать наши отношения может быть причиной того, что мы расстанемся, сама же я со всей решимостью, на какую только была способна, собиралась пустить корни в ее насыщенную и полную тайного смысла жизнь.
Язык мой прилип к нёбу, когда я в очередной раз захотела рассказать ей мою тайну, – все мое существо противилось полному раскрытию перед малоизвестной мне Евой. Очевидно, сработал инстинкт самосохранения. Пусть меня схватят, но позже, гораздо позже, когда я буду уже связана с неким представляющим определенную опасность для окружающих обществом, и представители этого общества (и Ева в том числе) пусть ахнут, узнав, что приняли в свой штат настоящую убийцу, пусть запрезирают или, напротив, зауважают меня, мне все равно, но, главное, не оставят одну, помогут, как своей, как родной, сделанной из того же материала, что и они…
– Наверное, ты права насчет матери… – Я продолжала еще какое-то время глумиться над ролью бедной сиротки – мне действительно надо быть готовой ко всему, и загранпаспорт тоже нужен, кто знает, может, она ударилась в бега…
– Скажи, – вдруг спросила меня Ева, властным движением подцепив указательным пальцем мой подбородок, приподняв его и заглянув мне в глаза, – а ты действительно готова к тому, чтобы увидеть свою мать?
– Не знаю, – честно призналась я и, вдруг позабыв о своем недавнем желании быть причастной к отдающей криминальным душком жизни Евы, дала волю своим истинным чувствам и разревелась: образ красивой молодой женщины, моей матери, открывшей мне дверь и с улыбкой разглядывающей меня (руки, перепачканные мукой, нервно поглаживают белый передничек, а из глубины квартиры тянет густым запахом свежей выпечки), неожиданно проступил сквозь прокуренное желтое лицо опустившейся, вульгарной тетки…
Глава 14
Если в доме мамы Маши мне не удалось увидеть Еву, общающуюся с кем-то другим, помимо меня, и я не смогла подсмотреть ее разговаривающей с людьми и демонстрирующей свою сущность, то в разговоре с турагентом мне посчастливилось убедиться в том, что Ева одним своим тоном может раздавить маленького человека, даже не заметив этого. Там, у Маши, она помалкивала, чтобы ничего не испортить и, получив нужную информацию, как можно скорее распрощаться с не понравившимся ей человеком, поставив на нем точку, здесь же, обладая определенной властью, выразившейся в двух новеньких европейских сотенных, она требовала паспорт в кратчайший срок жестким деловым тоном, которого я прежде не имела счастья слышать. Плотненький холеный агент, развалившись за своим огромным столом, заваленным яркими глянцевыми туристическими проспектами, аж привстал, увидев ее входящей в его полуподвальную обшарпанную каморку, называемую офисом, и одним взмахом руки очистил от рекламного мусора глубокое мягкое кресло:
– Прошу! А девочку вот сюда, на стул.
– Дима, нам нужен паспорт.
– Когда? – спросил Дима, шаря по карманам своей клетчатой рубашки, не спуская взгляда с Евы, красивой, стройной, в джинсах и белой водолазке, спокойно держащей в холеных пальцах тонкую сигарету.
– Вчера, – сказала она, прикуривая от его дорогой зажигалки, явно подарок кого-то из его путешествующих клиентов-бездельников.
– Мне нужны фотографии…
– Дима, мы все принесли. – И она положила на стол тоненькую папочку с моими документами и фотографиями.
– Чудненько… В пятницу устроит? – по-настоящему засуетился Дима, быстрым опытным взглядом оценивая пакет документов.
– Устроит.
– Двести евро. Оплата по факту. – Он склонил голову набок, ожидая, вероятно, что с ним будут торговаться.
20 
