Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
38 
Но так уж странно устроен характер Аполлона Григорьевича, что не мог он на брошенный вызов отвернуться, сделав вид, что ничего и не было. Это было бы предательством… Чего? Он и сам не знал. Только чувствовал это так же верно, как знал действие всех ядов. Человек рационального склада ума, он не был подвержен случайным эмоциям. И если что-то его цепляло, он не сдавался до тех пор, пока Лебедев не брал верх.
Эти случаи зацепили дальше некуда. Умный и находчивый преступник гуляет безнаказанным, а у него нет сил… Да что там: нет у него Ванзарова, который бы нашел способ, как остановить убийства. А есть только вот этот… Коля, мальчик хороший и в чем-то сообразительный, но в лидеры не годится. Достиг своего потолка. Помощник из него бесценный. Только рулить некому. Пора игру в «юные сыщики» потихоньку сворачивать. Иногда надо и проигрывать. Тысячи полицейских и не с таким камнем на сердце живут, и ничего, в ус не дуют. Подумаешь, сдался на милость убийцы. Этому просто повезло. Пока еще. Все равно попадется, не в этот раз, так в другой. Никуда не денется. Девочек, конечно, жалко… Но сыска, как и науки, без жертв не бывает.
Уговаривая себя подобным образом, Лебедев совсем успокоился, во всяком случае, он так решил. Теперь осталось кончить дело так, чтобы у мальчишки не осталось незаживающей раны. Ну или почти не осталось. Про свои раны Лебедев предпочитал не думать.
— Не переживайте, Николя, — сказал он непривычно мягко. — Сделали все, что могли. Настоящий молодец. Очевидно, в этот раз нам придется отступить. Впереди еще много всего будет. Отыграемся.
Не меняя позы полководца, Коля тихо сказал:
— Как бы сейчас поступил Родион Георгиевич?
Этот вопрос не давал покоя. Аполлон Григорьевич раздавил невинную конфетку, отчего вздрогнул нежный официант, и сказал:
— Ванзаров стал бы думать. И задавать простые вопросы.
— Что нам мешает это повторить?
Детский вопрос застал врасплох. Хоть Лебедев четко распределил роли: кто ищет, а кто думает, но какое разделение, когда оба на волоске висят. И он сделал то, чего никогда бы не сделал еще вчера: позволил Коле развить свое мнение.
— Постараюсь скопировать его манеру… — сказал Гривцов, смутившись. — Извините, я не то…
— Ладно вам, не тяните.
— Спасибо… Итак, имеем двух мертвых барышень. Что между ними общего?
— Одна брюнетка, другая блондинка.
— Аполлон Григорьевич!
— Возраст примерно до двадцати пяти лет, хорошенькие, я бы сказал — симпатичные. Приехали из провинциальных городов. Учительницы… Намекаете, что кто-то так ненавидел гимназию, что теперь расправляется с учительницами? Не все были двоечниками, как вы, Николя.
— Мы сбились с простых вопросов, — одернули великого криминалиста, и он не нашелся чем огрызнуться. Действительно сбились. Лебедеву стало интересно, чем это кончится. Уж больно сосредоточенное лицо стало у Коли. Как будто собрал в кулак все извилины. Даже покраснел маленько.
— Извините, коллега, — сказал Аполлон Григорьевич. — Продолжайте…
— Что еще общего в барышнях?
— Содержанки недешевые…
— А в телесном, так сказать, плане?
— Не девственницы.
— Ну, Аполлон Григорьевич!
— Строгости у вас, коллега, и пошутить не даете… Правильно, так и надо. Я бы сказал, что комплекцией довольно схожи. Пухленькие, среднего роста.
— Сколько примерно весят?
— Не взвешивал. Не меньше пяти пудов[3] живого веса. Точнее, уже мертвого.
— Их взвешивали… То есть вешали уже мертвыми?
— Можете не сомневаться.
— Слышал, что мертвое тело еще тяжелее поднять, чем такое же живое…
Лебедев не ответил, но жевать перестал.
— Хотите сказать, что…. — начал он.
— Именно: нужна сила, чтобы их поднять и подвесить!
— Это еще ни о чем не говорит, любой мужчина средней комплекции, ну чуть крупнее вас, с этим справится. Да и вы бы справились. Хотя веревку еще закрепить надо. Может быть…
— Вот! — с тихим торжеством сказал Коля.
Искорка надежды, даже не искорка, а так, легкая тень промелькнула в душе. А ведь мальчишка не так глуп, как кажется. Вдруг чудо случится, и на самом деле нащупает ниточку. Надо помочь…
— У вас получается крупный, сильный мужчина, который может дотянуться до крюков, — сказал Аполлон Григорьевич. — И при этом совершенно невидимый.
— Разве мы определили, что был мужчина?
38 
