30 
Владельцам галереи приходилось самим рисовать приглашения и плакаты, потом отдавать их в печать. Придумывать, как должны выглядеть каталоги выставок. Фолькер вскоре овладел всеми секретами фотографии.
Лиза восхищалась точностью мысли Фолькера. У него же порой возникали сложности в общении с ней — из-за ее «женской импульсивности».
— Майзель — человек любезный, ты легко могла бы договориться с ним и получить более интересную роль.
— Такой театр давно пора закрыть! В искусстве любезности ни к чему. Людей волнует вопрос о размещении новых ракет, близится закат мировой истории, а Баварский государственный театр в сотый раз показывает «Слесаря Каспара и вечную жизнь».[138]
— Я тебя понимаю.
Однажды вечером, в начале восьмидесятых, мы сидели в ресторане «Габсбургская империя», за блинным супом[139] и жареной курицей, и спорили о ГДР. Лиза защищала преимущества государства реального социализма (может быть, потому, что ни разу еще там не побывала):
— На Востоке хотя бы есть программа построения общества равноправных людей. У нас же все шире разверзается пропасть между богатством и бедностью. Число безработных приближается к миллиону.
Фолькер и я приводили доводы в пользу жизни на Западе, более свободной и многогранной, но и связанной с большим риском.
Спор о двух немецких государствах постепенно сошел на нет. Но я чувствовал раздражение. Неужели Лиза стала социалисткой? Вдруг она поднялась:
— Фолькер, можно вас на минутку? А ты, Ханс, пожалуйста, посиди здесь.
Фолькер прошел за ней к барной стойке. Они сели на табуреты. Я видел: эти двое увлеченно беседуют, курят. Лиза вдруг сжала руку Фолькера, он другой рукой быстро дотронулся до ее плеча. Я не имел представления, о чем они говорят. Слышал только, как оба рассмеялись. Потом Фолькер заказал два шнапса, и они чокнулись.
Мои друзья вернулись к столику у окна веселыми, но их веселость показалась мне несколько наигранной.
— Что происходит? — спросил я.
— Мы с ним всё обговорили. — Лиза уселась и отодвинула в сторону тарелку с остатками еды. — Мы приняли решение. Конечно, я и ты по-прежнему будем друзьями. Но я препоручаю тебя Фолькеру. Оставайся с ним, тебе с ним будет лучше.
— Как, прости, ты сказала?
— Лиза препоручает тебя мне. — Фолькер сиял, но и заметно нервничал.
Тут я утратил дар речи, но, к счастью, ненадолго.
— Ладно. Только без взаимных обид. И потом, я бы сейчас тоже не отказался от фруктового шнапса.
— Посмотрим, сумеешь ли ты его удержать, — сказала Лиза Фолькеру. Тот пожал плечами. — Давай ему время от времени побурлить.
Ее слова задели меня, причем вдвойне. Я знал, что удерживать меня бесполезно. Я хотел быть открытым для новых впечатлений и не представлял себе жизни в неизменном покое. Может, поэтому я и предпочитал разновидность любовной связи, основанную на чисто формальных обязательствах — инстинктивно считая их, в долгосрочной перспективе, куда более надежным фундаментом для совместной жизни, чем полная согласованность чувств или, наоборот, бесконечные выяснения отношений. В сумятице жизни я всегда полагался на архаическое понятие этикета (приложимое и к душевным порывам). Я думал, что намеренно наносить друг другу сердечные раны — в любом случае бессмысленно.
Это всё теории… Лиза вскоре покинула Мюнхен, связав свою жизнь с театральным художником, который был еще моложе меня.
В Мюнхене же мало что изменилось. Мы с Фолькером редко ложились спать раньше трех, четырех часов утра.
Моя студенческая берлога все больше превращалась в место только для работы. Но и в квартире Фолькера ничем не нарушаемый ночной покой был редким исключением. Йенс сблизился с кружком, образовавшимся вокруг Райнера Вернера Фассбиндера. В любое время суток к нам могли нагрянуть актеры, монтажеры, осветители или просто поклонники режиссера.
— Есть здесь vino?[140]
Я с трудом вынырнул из сна. Светало; роскошная женщина с пышными волосами стояла, прислонившись к дверному косяку, и вглядывалась в полутьму спальни.
— Нет. Вино… в кладовке… за кухней.
— Sorry. — И Ханна Шигула[141] снова исчезла, на прощанье неподражаемо качнув бедрами.
Светловолосый актер Дитер Шидор[142] и его атлетического сложения друг — оба в смокингах — как-то появились через ту же дверь, с несвоевременным «Будь здоров, Фолькер!». Позже оба они оказались в числе первых жертв СПИДа. Дитер Шидор спустя несколько недель после смерти своего спутника жизни совершил неудачную попытку самоубийства, а вскоре сам умер от той же болезни.
138
«Слесарь Каспар и вечная жизнь» (1975) — пьеса немецкого режиссера и сценариста Курта Вильгельма (р. 1923), представляющая собой обработку фольклорного сюжета о человеке, обманувшем Смерть.
139
Блинный суп — мясной бульон с плавающими в нем блинами, нарезанными тонкими ломтиками.
140
Вино (ит.).
141
Ханна Шигула (р. 1943) — немецкая киноактриса, снималась в фильмах Р.В. Фассбиндера, Анджея Вайды, Вима Вендерса, Ж.-Л. Годара, М. Феррери и др.
142
Дитер Шидор (1948–1987) — немецкий актер театра и кино, снимался у Р.В. Фассбиндера, Сэма Пекинпа и др.; в 1977–1986 гг. жил с новозеландским актером и продюсером Полом Михаэлем.
30 
